–Мотаетесь?– недоуменно повторила дама.
–Туда-сюда…– поспешила на помощь Минакши.
–Взад-вперед,– подхватила Каколи.
Дама нахмурилась.
–Так и сяк,– не удержалась Минакши.
–Семо и овамо,– добавила ее сестра.
Девушки прыснули, потом увидели приятеля в другом конце зала, помахали ему и мгновенно исчезли.
Амит виновато улыбнулся. Дама сверлила его гневным взглядом: юные Чаттерджи вздумали над ней потешаться?!
–Мне ужасно надоело читать про вас в газетах,– заявила она.
–Мм, понимаю,– мягко ответил Амит.
–И слышать про вас.
–Мне тоже надоело бы,– заверил ее Амит,– честное слово.
Женщина насупила брови, а потом опомнилась и сказала:
–Ой, у меня пусто.
Она заметила неподалеку мужа и всучила ему пустой бокал со следами красной помады на ободке.
–Расскажите, как вы пишете?
–В смысле…
–Вы ждете вдохновения? Или это тяжелый каждодневный труд?
–Ну-у,– протянул Амит,– без вдохновения в моем деле далеко не уе…
–Да, я так и знала, нужно вдохновение! Но как вы написали тот стих про молодую невесту, ведь сами вы не женаты?
Тон у нее опять был неодобрительный.
Амит задумался и сказал:
–Я просто…
–И скажите заодно, долго ли вы раздумываете над книгой? Мне не терпится прочитать ваше новое творение!
–Мне тоже.
–У меня в запасе есть несколько хороших идей для книг,– продолжала женщина.– Когда я училась в Шантиникетане, на меня огромное влияние оказал Гурудев – наш родимый Рабиндранат Тагор…
–О!..– сказал Амит.
–Понимаю, раздумывать слишком долго вам некогда… Но писательский труд так изматывает. Я не смогла бы писать. У меня нет дара. Это ведь божий дар, знаете ли…
–Да, это как бы нисходит…
–Раньше я писала стихи,– перебила его женщина.– На английском, вот как вы. Хотя у меня есть тетя, которая пишет на бенгальском. Она истинная последовательница Роби-бабу́. Вы используете рифму?
–Да.
–Я писала белые стихи. Мне ближе современная поэзия. Я была молода, жила в Дарджилинге и писала про природу, не про любовь. Тогда мы с Михиром – моим мужем – еще не были знакомы. Позже я напечатала свои стихи и показала Михиру. Помню, однажды я лежала в больнице, где меня всю ночь кусали комары… И вдруг родилось стихотворение. Само собой. А он сказал: «Тут же ничего не рифмуется!»
Она с укоризной посмотрела на мужа, который, точно виночерпий, топтался неподалеку с полным бокалом.
–Прямо так и сказал?
–Да. И больше меня писать не тянуло. Не знаю почему.
–Вы убили в ней поэта,– сообщил Амит мужу; свиду тот был неплохой человек.– Пойдем,– обратился Амит к Лате, которая только что подошла и услышала конец их разговора.– Я обещал тебя кое с кем познакомить. Прошу меня извинить, всего доброго.
Вообще-то, Амит ничего такого не обещал, но ему нужен был повод скрыться.
7.9
–Итак, с кем хочешь познакомиться?– спросил Амит у Латы.
–Ни с кем.
–Ни с кем?– удивился Амит.
–С кем угодно. Как насчет вон той женщины в красно-белом хлопковом сари?
–С короткими седыми волосами? Та, что сейчас отчитывает моего братца и дедушку?
–Да.
–Это Ила Чаттопадхьяй. Доктор Ила Чаттопадхьяй. Наша родственница. У нее обо всем есть свое твердое мнение, и она не стесняется его высказывать. За словом в карман не полезет. Вот увидишь, она тебе понравится.
Лата точно не знала, хорошо ли это – не лезть в карман за словом,– но ей понравилось, как выглядит доктор Ила Чаттопадхьяй. Она что-то с жаром говорила Дипанкару, шутливо и ласково грозя ему пальцем. Сари у нее было изрядно помятое.
–Можно вас прервать?– подошел к ним Амит.
–Ну конечно, Амит, что за глупости!– воскликнула доктор Ила Чаттопадхьяй.
–Познакомьтесь, это Лата, сестра Аруна.
–Хорошо.– Женщина окинула ее оценивающим взглядом.– Полагаю, она милее своего самонадеянного братца. А я вот говорю Дипанкару, что изучать экономику – пустая трата времени. Лучше бы взялся за математику. Согласен?
–Конечно,– кивнул Амит.
–Хорошо, что ты вернулся в Индию. Больше не уезжай. Ты нужен своей стране,– заметь, я говорю это абсолютно серьезно.
–Конечно,– сказал Амит.
Доктор Ила Чаттопадхьяй отмахнулась и сказала Лате:
–Я на Амита даже внимания не обращаю: он всегда мне поддакивает.
–Ила-каки вообще ни на кого внимания не обращает,– заметил Амит.
–Вот именно. А знаешь почему? Это все твой дед виноват.
–Я?– удивился старый господин Чаттерджи.
–Да-да,– кивнула доктор Ила Чаттопадхьяй.– Много лет назад ты сказал мне, что до сорока лет тебя очень волновало мнение окружающих о своей персоне. А потом ты решил, что твое мнение об окружающих куда важнее.
–Так и сказал?!– изумленно воскликнул господин Чаттерджи.
–Да, а потом, видно, позабыл. Я раньше тоже переживала – что подумают обо мне люди?! А после твоих мудрых слов решила, что эта философия мне ближе, хотя мне тогда и сорока не было. И даже тридцати, если уж на то пошло. Неужели правда забыл? Я в ту пору пыталась решить, отказываться от карьеры или нет, семья мужа на этом настаивала. Разговор с тобой открыл мне глаза.
–Я теперь многое забываю,– ответил старый господин Чаттерджи.– Но я рад, что мои слова произвели на тебя такое… хм… глубокое впечатление. Представляешь, вчера я забыл, как звали моего предыдущего кота. До-олго пытался вспомнить – безрезультатно.
–Биплоб
[273],– подсказал Амит.
–Да-да, в конце концов я вспомнил. Назвал я его так потому, что в ту пору дружил с Субхасом Босом
[274] – вернее, знал его семью… Будучи судьей, я, конечно, неспроста дал такую кличку коту, в этом была определенная…
