–Такую славную речь на днях послушала в Обществе Рамакришны! Выступал совсем молодой парень, но очень одухотворенный… «Созидание в эпоху кризиса»… советую вам сходить, на следующей неделе будут говорить про поиск душевного равновесия и гармонии…
–Все меня уверяли, что в Сундарбане
[279] огромное количество тигров. Ну, я и поехала. Какое там тигры – я даже ни одного комара не увидела! Кругом одна вода – и больше вообще ничего. Люди врут, никому не верьте.
–Их следует отчислить – трудный был экзамен или нет, разве это оправдание для кражи экзаменационных билетов? Между прочим, они учатся на платном отделении. Что будет с экономикой без дисциплины? Что сказал бы господин Ашутош
[280], будь он жив? Разве для этого мы боролись за независимость?
–О нет, нет, нет, Дипанкар, основополагающая парадигма – я не могла использовать слово «конструкт»– нашей древней цивилизации – это, конечно, триада… Я не про христианскую Троицу, это слишком примитивно… Я имею в виду триаду: Созидание, Сохранение и Разрушение… да, только триаду можно считать основополагающей парадигмой нашей цивилизации…
–«Бред»– не то слово! В общем, я позвонил главам профсоюзов и зачитал им Закон о бунтах. Вправил им мозги. Не буду врать, самым непримиримым пришлось дать на лапу, но отдел кадров уже все уладил.
–О нет, это не «Же Ревьен», это «Кельке флер»! Совершенно разные ароматы! Впрочем, мой муж не заметил бы разницы, он даже «Шанель» не знает.
–И тогда я сказала Роби-бабу́: «Вы для нас как бог, умоляю, дайте имя моей дочери!» И он согласился. Поэтому ее зовут Хемангини. Честно говоря, мне это имя совсем не нравится, но что я могла поделать?
–Если муллы хотят войны, они ее получат. Торговля с Восточным Пакистаном почти остановлена. Зато манго вон как подешевел! У малдахских фермеров в этом году огромный урожай, они не знают, куда его девать. Конечно, там еще и с транспортировкой беда, как во время бенгальского голода…
–О нет-нет-нет, Дипанкар, ты ничего не понял, в основе индийской философии лежит дуализм… да, дуализм. Основа и утóк нашего древнего одеяния, сари,– цельного отреза ткани, в который облечено индийское женское начало,– основа и утóк самой Вселенной, конфликт Бытия и Небытия,– да, вне всяких сомнений, дуализм и только дуализм правит нашим древним краем и его обитателями.
–Я так ревела, когда читала его стихи. Наверное, родители безумно им гордятся. Безумно.
–Привет, Арун, а где Минакши?
Лата обернулась и увидела недовольную физиономию Аруна. Вопрос задал его давний приятель Билли Ирани – он был уже третьим, кто обращался к Аруну исключительно с целью узнать, где его жена.
Арун осмотрелся в поисках оранжевого сари и увидел Минакши неподалеку от свиты Каколи.
–Вон она, Билли, рядом с гнездом сестрицы. Если хочешь с ней поговорить, идем, я ее вытащу.
Лата на минутку задумалась, как бы отнеслась к происходящему Малати, а потом ухватилась за Аруна, точно за спасательный круг, и поплыла в сторону Каколи. Неизвестно, каким образом в толпе ослепительных созданий оказались госпожа Рупа Мера и пожилой марварец
[281] в дхоти.
Старик, не обращая внимания на золотую молодежь вокруг, беседовал с Гансом:
–С тысяча девятьсот тридцать третьего года я пью сок горького огурца. Слыхали про горький огурец? Это наш знаменитый индийский овощ, мы называем его «карела». Выглядит вот так.– Старик изобразил в воздухе продолговатый предмет.– Зеленый и бугристый.
Ганс изумленно поднял брови. Его собеседник продолжал:
–Раз в неделю мой слуга снимает кожуру с одного сира горьких огурцов и выжимает из нее сок. Именно из кожуры, обратите внимание! Один сир очисток – одна баночка сока.– Он сосредоточенно прищурился.– Уж не знаю, что делают с мякотью, мне все равно.
Он пренебрежительно махнул рукой.
–Правда?– вежливо сказал Ганс.– Это так интересно!
Каколи захихикала. Госпожа Рупа Мера слушала старика с неподдельным интересом. Арун поймал взгляд Минакши и нахмурился. Чертовы марвари, думал он, выставляют себя на посмешище перед иностранцами.
Не замечая его негодования, любитель карелы продолжал:
–И вот каждое утро на завтрак он наливает мне стаканчик – вот столько – этого сока. Каждое утро, с тридцать третьего года! И у меня никаких проблем с сахаром. Могу есть сладости сколько захочу. Дерматолог тоже очень доволен состоянием моей кожи, да и запоров у меня отродясь не бывало.
В доказательство своих слов он съел насквозь пропитанный сиропом гулаб-джамун.
Госпожа Рупа Мера потрясенно уточнила:
–Только из кожуры, говорите?
Если это правда, она сможет есть все, что угодно,– и прощай диабет!
–Да,– важно отвечал старик,– только из кожуры, совершенно верно. Остальное выбрасываем. Вся прелесть горького огурца лежит на поверхности, так сказать.
7.12
–Ну как вам праздник?– спросил Джок Маккей Бэзила Кокса, когда они вышли вдвоем на веранду.
–Неплохо, очень неплохо,– ответил Бэзил Кокс, ставя свой бокал на узкие кованые перила. У него немного кружилась голова, и хотелось на что-то опереться. В воздухе стоял аромат гардении.
–Я первый раз вижу вас у Чаттерджи. Патрисия выглядит просто сногсшибательно!
–Спасибо… она красавица, в самом деле. Очень непредсказуема: никогда не угадаешь, какое у нее будет настроение. Знаете, ей ведь совсем не хотелось ехать в Индию. Она даже…
Бэзил, поглаживая нижнюю губу, смотрел на сад. Под раскидистым деревом бобовника, покрытым гроздьями желтых цветов, мягко сияли золотые светильники-шары. Видимо, там стояла какая-то хижина.
–А вам-то здесь нравится?
–Да, наверное… Хотя все кругом меня обескураживает. Впрочем, мы здесь меньше года…
–Обескураживает? В смысле?
–Вот сейчас в саду пела птица – ку-куууу-ку! Ку-кууу-ку! Выше и выше. Это, разумеется, не кукушка, а мне куда приятнее было бы услышать кукушку. Все вокруг ставит меня в тупик. И я не могу привыкнуть к местным деньгам – лакхи, кроры, анны, пайсы… Черт ногу сломит. Постоянно перевожу все в наши единицы. Наверное, когда-нибудь привыкну.
