–Мне сегодня нужна машина, баба́,– сказала она спустя несколько секунд.– На целый день.
–Баба́, нет!– воскликнул Тапан.– Я хотел съездить в гости к Панкаджу!
–А я с утра собиралась к Гамильтону за серебряной чернильницей,– вставила госпожа Чаттерджи.
Господин Чаттерджи приподнял брови:
–Амит?
–На машину не претендую,– ответил тот.
Дипанкар тоже в транспорте не нуждался. Он спросил Куку, чего это она такая кислая. Та нахмурилась еще сильней.
Амит и Тапан тут же запели антифон
[283]:
–Жизнь мы полной чашей пьем, пока…
–ВЕСНА!
–Но в улыбке нашей искра слез…
–ВИДНА!
–Те песни любим мы, в которых грусть…
–СЛЫШНА!
[284] – ликующе вскричал Тапан (он обожествлял Амита).
–Не волнуйся, дорогая,– успокаивающе проворковала госпожа Чаттерджи,– все как-нибудь образуется.
–Вы же понятия не имеете, о чем я думала!– возмутилась Каколи.
–Вернее – о ком,– ответил Тапан.
–Помолчи, одноклеточное!– одернула его сестра.
–А мне он показался приятным парнем,– осмелился вставить Дипанкар.
–Да нет, очередной гламдип,– отмахнулся Амит.
–Гламдип? Гламдип? Я что-то пропустил?– очнулся их отец.
Госпожа Чаттерджи тоже была озадачена.
–Что еще за гламдип, дорогой?– обратилась она с вопросом к Амиту.
–Гламурный дипломат,– пояснил он.– Весь такой обаятельный и отстраненный. Минакши раньше тоже по таким сохла. И кстати, один из них сегодня придет ко мне в гости. Желает побеседовать о культуре и литературе.
–Правда?– оживилась госпожа Чаттерджи.– А кто?
–Некий посол из Южной Америки – не то из Перу, не то из Чили… Ценитель искусства,– сказал Амит.– Пару недель назад он звонил мне из Дели, и мы договорились о встрече. А может, из Боливии… В общем, он планировал визит в Калькутту и хотел встретиться с каким-нибудь современным писателем. Правда, ничего моего он вроде бы не читал.
Госпожа Чаттерджи всполошилась:
–Тогда мне нужно навести порядок! И ты обещал утром встретиться с Бисвасом-бабу́.
–Обещал, в самом деле,– кивнул Амит.– И непременно встречусь.
–Никакой он не гламдип!– вдруг разозлилась Каколи.– Вы с ним даже толком не знакомы!..
–Вот именно, он прекрасно подходит нашей Куку,– сказал Тапан.– Такой шиншир.
Это словечко Бисвас-бабу́ использовал, когда хотел выразить человеку свое искреннее восхищение. Куку решила при первой возможности надрать Тапану уши.
–А мне нравится Ганс,– опять вставил Дипанкар.– Он был очень мил с тем старичком, который талдычил ему про сок горького огурца. Сердце у него доброе.
–Друг, не будь столь бессердечен, дай руке вздохнуть… —
пробормотал Амит.
–…ей нечем!– подхватил Тапан.
–Хватит!– вскричала Каколи.– Вы ужасные, ужасные люди!
–А вообще, у нашей Куку есть все шансы его охмурить,– продолжал Тапан напрашиваться на неприятности.
–Охмурить, захомутать и уложить в кровать,– подхватил Амит. Тапан восторженно заулыбался.
–Ну все, хватит, Амит!– вмешался достопочтенный господин Чаттерджи, опередив жену.– Давайте обойдемся без кровопролития. Сменим тему.
–Да,– закивала Куку.– Например, обсудим, как Амит вчера увивался за Латой!
–За Латой?– искренне изумился ее старший брат.
–«За Латой?»!– передразнила его Куку.
–Честное слово, сестренка, ты совсем одурела от любви,– сказал Амит.– Я с ней почти и не общался.
–Ну-ну, конечно, не общался.
–Она славная девушка, не более того,– продолжал отпираться Амит.– Если Минакши в порядке исключения прекратила бы сплетничать, а Арун – обзаводиться новыми связями, я снял бы с себя всякую ответственность за нее.
–Ага, значит, можно больше не приглашать ее к нам в гости, пока они с мамой в Калькутте,– промурлыкала Куку.
Госпожа Чаттерджи ничего не сказала, но явно заволновалась.
–Кого хочу, того и приглашаю,– отрезал Амит.– Ты, Куку, пригласила на вчерашний прием пятьдесят с лишним человек!
–Пятьдесят лишних человек,– не удержался Тапан.
–А маленьким мальчикам вообще не пристало лезть во взрослые разговоры!– напустилась Куку на младшего брата.
Тапан, сидевший на безопасном расстоянии от сестры, состроил ей рожицу. Однажды Куку так рассвирепела за завтраком, что принялась гоняться за Тапаном вокруг стола, но обычно до полудня она старалась не совершать напрасных телодвижений.
–Да,– сказал Амит, нахмурившись,– некоторые в самом деле были лишние, Куку. И странные. Кто такой этот Кришнан? Мрачный парень, смуглый, с юга, похоже. Он тебя и твоего второго секретаря таким злобным взглядом сверлил!
–А, да просто приятель,– ответила Куку, намазывая масло на тост чуть усерднее, чем обычно.– Наверное, я его чем-то обидела.
Амит не удержался и с ходу выдал очередной стишок:
Как здесь Кришнан вырос вдруг?
То ли гриб он, то ли друг…
Тапан тут же подхватил:
Весь ничтожный и ленивый —
жрет себе да хлещет пиво!
–Тапан!– охнула его мать.
Амит, Минакши и Куку своими дурацкими виршами, похоже, окончательно развратили ее малыша.
Достопочтенный господин Чаттерджи даже отложил тост:
–Довольно, Тапан.
–Бабá, да я просто шучу!– возмутился тот вслух, а сам подумал: «Вечно мне одному достается! А все потому, что я младший. Нечестно! И главное, стишок-то неплохой».
–Шутки шутками, но пора прекращать,– сказал отец.– Ты тоже завязывай, Амит. Только и знаешь, что других критиковать, а от самого никакого проку…
–Вот именно!– обрадовалась Куку перемене ролей.– Займись чем-нибудь серьезным и нужным, дада. Сперва начни приносить пользу обществу, а уж потом критикуй остальных…
–А чем тебе не угодили стихи и романы?– спросил Амит.– Или от любви ты и читать разучилась?
