–Неужели?– Лата нахмурилась, пробуя свою «мельбу»
[303].– Оторопь ощущается, говорите? И как… ощущения?
Бишванатх Бхадури бросил на нее быстрый взгляд, в котором читалась даже не злость, а скорее – да, оторопь.
Ширин хотела идти танцевать в клуб «300», но остальные предпочитали дансинг попроще – «Золотую туфельку» на Скул-стрит, где всегда было на порядок веселее. Золотая молодежь порой не брезговала заведениями попроще.
Биш, вероятно, почувствовал, что Лата его не приняла, и сразу после ужина исчез.
–Еще увидимся,– были его прощальные слова.
Билли Ирани, как ни странно, весь вечер хранил молчание и наотрез отказался плясать – даже фокстроты и вальсы. Арун станцевал вальс с сестрой – вопреки ее протестам и уверениям, что танцевать она не умеет. «Чушь,– ласково проговорил он.– Все ты умеешь, просто пока об этом не знаешь». Он оказался прав: Лата быстро вошла во вкус.
Ширин силком вытащила мужа из-за стола. Позже Минакши пригласила его на медленный танец. Когда они вернулись, Билли был красный как рак.
–Гляньте, как зарделся!– восторженно защебетала Минакши.– Похоже, ему понравилось меня обнимать. О, эти могучие руки гольфиста! Он так крепко прижимал меня к себе, что я чувствовала биение его сердца!
–Ничего подобного!– в ярости пробормотал Билли.
–И очень жаль,– вздохнула Минакши.– У меня к тебе тайное влечение, знаешь ли.
Ширин засмеялась. Билли гневно воззрился на Минакши и стал совсем пунцовым.
–Ну все, хватит трепать языком,– поставил жену на место Арун.– Нечего вгонять в краску моего друга – и смущать мою младшую сестру.
–Я ничуть не смущена, Арун-бхай,– возразила Лата, хотя этот разговор не на шутку ее удивил.
Впрочем, больше всего в тот вечер ее поразило танго. Примерно в полвторого утра – к этому времени все присутствующие порядком захмелели – Минакши передала записку руководителю ансамбля, и через пять минут музыканты заиграли танго. Большинство пар на танцполе растерянно замерли при звуках незнакомой музыки. Но не Минакши: она решительно направилась к какому-то мужчине в смокинге, сидевшему за столиком с друзьями, и вытащила его на танцпол. Они не были знакомы, но Минакши видела, как в прошлый раз он лихо отплясывал танго со своей спутницей. Друзья не растерялись и выпихнули его танцевать. Танцпол моментально очистился, и вскоре Минакши с незнакомцем уже вовсю вышагивали по залу, кружились и резко замирали на месте в странных стилизованных позах, имевших такой мощный эротический заряд, что через пару минут танцорам аплодировал весь зал. Сердце заколотилось в груди у Латы. Она была потрясена бесстыжестью Минакши и ослеплена игрой света на ее золотом колье. И то правда: танго в чем попало не танцуют!
В половине третьего все вывалились из клуба на улицу, и Арун заорал:
–Поехали… поехали в Фалту! Фонтаны… устроим пикник… я страшно голоден!.. Кебабы у Низама…
–Уже поздно, Арун,– сказал Билли.– Пора закругляться. Я отвезу Ширин домой и…
–Что за чушь! Я вас научу веселиться, я – мастер церемоний!– стоял на своем Арун.– Все полезайте в мою машину. Мы поедем… нет, вы назад, пусть впереди сядет вот эта красотка,– нет, нет, нет, слышать ничего не хочу, завтра суббота, и мы дружно едем… прямо сейчас… едем завтракать в аэропорт! Пикник в аэропорту! Все на завтрак в аэропорт… Черт, машина не заводится… Тьфу, не тот ключ!..
И вот маленькая машинка уже неслась по улицам города: за рулем пьяный Арун, рядом Ширин, а на заднем сиденье Билли в окружении двух молодых женщин. У Латы, видимо, был напуганный вид, потому что Билли разок-другой заботливо погладил ее по руке. Чуть позже она заметила, что другую его руку крепко сжимает Минакши. Надо же… впрочем, после ее пылкого танго с незнакомцем Лата ничему не удивлялась: видимо, так уж тут принято развлекаться. Главное, чтобы на переднем сиденье не происходило то же самое, иначе поездка могла закончиться весьма печально.
Хотя в Калькутте не было прямой широкой улицы, ведущей к аэропорту, в столь поздний час и узкие улочки оказались совершенно пусты – вести машину не составляло особого труда. Арун выжимал газ и время от времени оглушительно гудел прохожим. Внезапно из-за стоявшей впереди телеги на дорогу выскочил ребенок. Арун резко выкрутил руль в сторону и остановился аккурат перед фонарем.
К счастью, ни ребенок, ни машина не пострадали. Дитя исчезло в ночи так же внезапно, как появилось.
Арун в черной ярости выскочил на улицу и грозно заревел в кромешную темноту. С фонаря свисала веревка с тлеющим кончиком, от которой прохожие прикуривали биди
[304], и Арун принялся ее дергать, как будто трезвонил в колокол.
–Вставайте… подымайтесь… подъем, сволочи!..– орал он на всю округу.
–Арун… Арун, пожалуйста, уймись,– запричитала Минакши.
–Чертовы идиоты… кто будет за детьми следить?!.. В три утра, мать вашу!..
На узком тротуаре рядом с кучей мусора зашевелились нищие.
–Замолчи, Арун,– сказал Билли Ирани.– У нас будут неприятности.
–Возомнил себя главным, Билли? Нет уж, ты славный парень, но… не бог весть что…– Он вновь напустился на незримого врага – быдло, которое только и умело, что размножаться.– Подъем, сволочи!.. Слышите?!– Он сдобрил свою речь парочкой бранных слов на хинди, поскольку бенгальского не знал.
Минакши понимала, что не может остановить мужа, иначе ей же и достанется.
–Арун-бхай,– спокойно и ласково проговорила Лата,– я очень хочу спать, и ма наверняка волнуется. Поехали домой.
–Домой? Конечно, поехали.– Арун заулыбался, потрясенный гениальной идеей младшей сестры.
Билли хотел сам сесть за руль, но передумал.
Когда они с Ширин стали выходить из машины, он был в задумчивом настроении и ничего не сказал, только пожелал всем спокойной ночи.
Госпожа Рупа Мера, разумеется, не спала: дожидалась детей. Заслышав на улице машину, она так обрадовалась, что поначалу даже не могла говорить.
–Вы почему не спите, ма?– зевая, сказала Минакши.– Поздно ведь!
–Сегодня мне уже не поспать. Только о себе и думаете, бессовестные!– ответила госпожа Рупа Мера.– Скоро вставать пора.
–Ма, ну вы же знаете, что с танцев мы всегда возвращаемся поздно,– сказала Минакши.
Арун ушел в ванную, и Варун – которого встревоженная мать разбудила в два часа ночи и заставила сидеть с ней – воспользовался этой возможностью, чтобы наконец улечься спать.
