–Да-да, пожалуйста, делайте что хотите, шатайтесь по городу сколько влезет, когда вы сами по себе,– сказала госпожа Рупа Мера.– Но с вами же моя дочь! Как ты, милая?– спросила она Лату.
–Хорошо, ма, я прекрасно провела время,– тоже зевая, ответила Лата. Она вспомнила танго и заулыбалась.
Мать явно ей не поверила.
–Все-все мне расскажи. Что вы ели, что видели, с кем встречались, что делали.
–Ладно, ма, завтра расскажу,– еще раз зевнув, ответила Лата.
–Хорошо,– смилостивилась госпожа Рупа Мера.
7.25
На следующий день Лата спала почти до полудня, а проснулась с жуткой головной болью. Необходимость подробно рассказывать матери о своих вчерашних похождениях ее самочувствия не улучшила.
И госпоже Рупе Мере, и Апарне было очень интересно узнать про танго. Когда не по годам сообразительная малышка выслушала рассказ Латы, ей зачем-то понадобилось уточнить один момент:
–То есть мамочка танцевала, а остальные хлопали?
–Да, милая.
–И папочка?
–О да, папа тоже хлопал.
–Ты научишь меня танцевать танго?
–Я сама не умею,– ответила Лата.– Если бы умела – научила бы, конечно.
–А дядя Варун умеет?
Лата представила, как Минакши тащит Варуна танцевать, а тот в ужасе отпирается.
–Вряд ли,– сказала она.– И кстати, где Варун?
–Ушел,– коротко ответила госпожа Рупа Мера.– За ним приходили Саджид и Джейсон.
Лата только однажды видела его приятелей-шамшистов. С нижней губы Саджида свисала сигарета – она в буквальном смысле висела без какой-либо поддержки снизу. Чем он зарабатывал на жизнь, Лата не знала. Джейсон, беседуя с ней, сурово хмурил брови. Он был англоиндиец и прежде работал в полиции, покуда его не вышвырнули оттуда за интрижку с женой начальника. Варун дружил с ними обоими еще с университета. Аруна передергивало при мысли, что из стен его собственной альма-матер могут выходить такие убогие типы.
–Варун хотел устроиться в ИАС, разве он не готовится к экзаменам?
На днях Варун говорил ей, что надеется получить должность в Индийской административной службе и ближе к концу года будет сдавать экзамен.
–Нет,– со вздохом ответила госпожа Рупа Мера.– И я ничего не могу с ним поделать. Он больше не слушает свою бедную мать. Когда я ему что-то говорю, он только кивает и соглашается, а потом сразу уходит к друзьям.
–Может, административная служба – не его конек,– предположила Лата.
Однако ее мать и слышать ничего не хотела.
–Учиться всегда полезно. Это дисциплинирует. Твой отец говорил: «Не важно, чему учиться, главное – делать это усердно. Учеба наполняет душу и вправляет мозги».
Если бы покойный Рагубир Мера действительно руководствовался этим принципом, он мог бы гордиться своим младшим сыном. Варун, Саджид и Джейсон в тот момент находились на ипподроме «Толлиганджа», в той секции для зрителей, куда можно попасть всего за две рупии – то есть мариновались в одной бочке с «отбросами Солнечной системы», как сказал бы Арун,– и изучали окончательную пукка-версию программы сегодняшних скачек. Таким образом они надеялись поправить если не мозги, то хотя бы свое финансовое положение.
Обычно они не брали пукка-программу, стоившую шесть анн, а карандашом вносили изменения в предварительную, купленную еще в среду версию, изучив непосредственно перед скачками список участников и вес всадников. Но на этой неделе Саджид программку потерял.
Легкий теплый дождь накрыл Калькутту, и на скаковых дорожках «Толлиганджа» стояла грязь. Жокеи уже водили недовольных лошадей по выгулу, а зрители внимательно оглядывали их со всех сторон, прикидывая, кто фаворит, а кто аутсайдер. В «Толли» проводились скачки типа джимхана
[305], и покрытие скаковых дорожек было грунтовое, а не травянистое, как в «Роял Калькутта турф клаб», где сезон дождей начинался на месяц позже. Это означало, что жокеями могли быть и любители, и даже женщины. Соответственно, и вес лошади несли немаленький.
–Услада Сердца сегодня понесет одиннадцать стоунов шесть фунтов
[306],– мрачно проговорил Джейсон.– Я поставил бы на нее, но…
–Подумаешь!– перебил его Саджид.– Зато она привыкла к Джоку Маккею, а он кого хочешь обскачет на этой дорожке. К тому же он и весит одиннадцать с небольшим,– стало быть, это живой вес, а не свинцовые грузила. Лошади так легче.
–Ничего подобного. Вес есть вес, какая разница, живой он или нет?– Тут внимание Джейсона привлекла красивая европейка среднего возраста, которая о чем-то тихо беседовала с Джоком Маккеем.
–Господи, да это же миссис Дипьеро!– отчасти завороженно, отчасти испуганно воскликнул Варун.– Нам конец!– с восхищением добавил он.
Миссис Дипьеро была веселая вдовушка, которая обычно срывала куш на скачках, делая ставки по наводке знающих людей – например, Джока Маккея, по слухам крутившего с ней роман. Бывало, она выигрывала по несколько тысяч рупий за один заезд.
–Живо! За ней!– сказал Джейсон.
Намерения его стали ясны, когда она подошла к букмекерам, а Джейсон перевел взгляд с ее фигуры на меловую доску, где букмекеры что-то быстро стирали и писали заново. Миссис Дипьеро говорила очень тихо – ни слова не разберешь,– но по записям на доске все стало ясно: она сделала такую крупную ставку, что букмекеры поменяли коэффициенты. На Усладу Сердца они упали с семи к одному до шести к одному.
–Ставим на Усладу,– вяло проговорил Саджид.
–Не спеши,– предостерег его Джейсон.– Разумеется, жокей будет нахваливать свою лошадь.
–Рискуя попасть в немилость Дипьеро? Это вряд ли. Наверняка он знает, что Услада Сердца – аутсайдер.
–Хмм,– вмешался Варун.– Меня только одно беспокоит.
–Что?– хором спросили Саджид и Джейсон. В вопросах скачек Варун пользовался авторитетом. Игрок он был заядлый, но осмотрительный.
–Дождь. Чем больше вес, тем тяжелей приходится лошадям на такой мягкой дорожке. А одиннадцать стоунов шесть фунтов – это немалый вес, больше практически не бывает. Мне кажется, кобыле увеличили весовую нагрузку, потому что три недели назад жокей сдерживал ее на финишной прямой.
Саджид был не согласен. Сигарета на нижней губе болталась вверх-вниз, когда он говорил:
–Дистанция короткая. А на коротких дистанциях вес не имеет особого значения. Я все равно поставлю на нее, а вы делайте, что хотите.
–Что скажешь, Варун?– спросил Джейсон, не в силах определиться.
