–Ладно. Хорошо.
Они решили купить билеты на тотализаторе, а не у букмекеров, поскольку только их и могли себе позволить: каждый взял по паре билетов стоимостью в две рупии. К тому же у букмекеров коэффициент на Усладу Сердца был уже пять к одному.
Друзья вернулись в свою секцию и, не скрывая волнения, уставились на залитую дождем дорожку.
Дистанция была короткая, всего пять фарлонгов
[307]. Старта друзья не видели: виной тому были дождь, расстояние и расположение их секции – в самом низу, вдали от трибун для членов клуба. Впрочем, восторженные вопли у них вызвал даже топот лошадиных копыт по дорожке и почти неразличимое, стремительное движение лошадей сквозь мутную пелену дождя. Варун чуть ли не с пеной у рта орал: «Услада Сердца! Вперед, Услада Сердца!» Под конец он обессилел и выкрикивал лишь: «Ус-ла-да! Ус-ла-да! Ус-ла-да!»
В экстазе неопределенности он сжимал плечо Саджида.
Лошади показались из-за поворота и вышли на финишную прямую. Уже были видны скаковые цвета: впереди маячила красно-зеленая форма Джока Маккея, следом неслась Энн Ходж на Любимце Фортуны. В последний момент она предприняла отчаянную попытку пришпорить коня, но тот, измученный грязью под копытами (и, вероятно, на путо), сдался буквально за двадцать ярдов до финишного столба.
Услада Сердца опередила соперника на полтора корпуса.
Отовсюду полетели вопли восторга и разочарования. Трое друзей были вне себя от радости, предвкушая огромный выигрыш: чуть ли не по пятнадцать рупий на брата. Бутылка скотча – какой шамшу, вот еще!– стоила всего четырнадцать.
Счастье!
Оставалось лишь дождаться, когда покажут белый конус, и забрать причитающиеся им деньги в кассе тотализатора.
Увы, вместе с белым конусом показали красный.
Отчаяние.
Результат заезда оспорен.
–Номер семь утверждает, что номер два ему помешал,– сказал кто-то.
–Да разве в такой дождь можно что-то понять?
–Конечно можно!
–Он никогда бы так не поступил. Это не по-джентльменски.
–Энн Ходж не могла соврать!
–Джок тот еще тип. Ради победы готов на все.
–Возможно, тут просто какая-то ошибка.
–Ошибка, ха!
Напряжение нарастало. Прошло уже три минуты. Варун пыхтел от избытка чувств и разочарования, сигарета Саджида мелко дрожала. Джейсон мужался изо всех сил, но получалось плохо. Когда красный конус медленно опустили – судьи все-таки подтвердили результат заезда,– друзья обнялись, словно братья, которые не виделись лет сто, и тут же направились к кассам – забирать выигрыш и делать ставки на следующий заезд.
–Здравствуйте! Вы ведь Варун?– Его имя прозвучало из ее уст как «Вэйрун».
Он резко обернулся и обнаружил за своей спиной Патрисию Кокс в воздушном белом хлопковом платье, с белым зонтиком над головой, защищавшим ее и от солнца, и от дождя. Она совсем не походила на мышь, скорее – на кошку.
Как выяснилось, Патрисия тоже поставила на Усладу Сердца.
Варун стоял перед ней растрепанный, краснолицый и нервно мял в руках программу скачек. Рубашка его насквозь пропиталась дождем и потом. Джейсон и Саджид только что получили свой выигрыш и прыгали от радости. При этом сигарета Саджида каким-то чудом не падала и, точно приклеенная, висела на губе без всякой поддержки.
–Хе-хе,– робко посмеялся Варун, не зная, куда спрятать глаза.
–Как я рада вас видеть!– с нескрываемым удовольствием воскликнула Патрисия Кокс.
–Э-э… хе-хе… хе,– сказал Варун.– Хм. Э-э?..– Он никак не мог припомнить ее фамилию. Бокс? Фокс? Вид у него был растерянный.
–Патрисия Кокс,– охотно подсказала она.– Мы недавно были у вас в гостях. Вероятно, вы не помните…
–А-а! Нет, э-э, нет, хе-хе!– засмеялся Варун, лихорадочно ища пути к отступлению.
–Это, полагаю, ваши друзья-шамшисты,– благожелательно продолжала она.
Джейсон и Саджид от потрясения разинули рты и воззрились сперва на Патрисию, а потом – с недоумением и легкой угрозой во взгляде – на друга.
–Хе-хе-е,– горестно проблеял Варун.
–Посоветуете, на кого поставить в следующем заезде?– спросила Патрисия Кокс.– Ваш старший брат тоже здесь, мы его пригласили. Хотите присоеди…
–Нет-нет! Нам пора,– наконец обрел дар речи Варун. Еще чуть-чуть – и он сбежал бы домой, даже не сделав ставку.
Патрисия Кокс вернулась на трибуну для членов клуба и жизнерадостно сообщила Аруну:
–Вы не говорили, что ваш брат тоже здесь! Если б мы знали, что он интересуется скачками, мы пригласили бы и его.
Арун нахмурился:
–Он здесь? Ах да, точно. Ходит иногда. Смотрите-ка, дождь закончился.
–Кажется, я ему не нравлюсь,– с грустью продолжала Патрисия Кокс.
–Скорее, он вас боится,– проницательно заметила Минакши.
–Меня?!– не поверила своим ушам Патрисия Кокс.
Во время следующего заезда Арун почти не смотрел на лошадей. Пока все вокруг сдержанно и негромко подбадривали участников скачек, его взгляд то и дело сам собой уползал вниз. За дорожкой, что вела к выгулу, находился эксклюзивный (и эксклюзивно европейский) клуб «Толлигандж», несколько членов которого, увидев, что дождь закончился, вышли попить чаю на лужайке. Арун же сидел на трибунах, в элитной секции для членов клуба, куда его пригласили Коксы.
А между клубом и трибунами, в секции с самыми дешевыми местами, стоял брат Аруна, зажатый с двух сторон своими гнусными дружками. Он был так взбудоражен, что начисто забыл о недавней травмирующей встрече с Патрисией Кокс. Мокрый и красный, Варун прыгал вверх-вниз и что-то орал во всю глотку – слов на таком расстоянии было не разобрать, но почти наверняка он выкрикивал кличку лошади, на которую возлагал все свои если не финансовые, то, по крайней мере, сентиментальные надежды. Отсюда его было практически не узнать.
Арун слегка раздул ноздри и отвернулся. Пожалуй, пора взять воспитание братца в свои руки, а то как бы этот зверь не вырвался из клетки и своими выходками не нарушил равновесие вселенной.
7.26
Тем временем Лата и ее мать продолжали разговор. Обсудив Варуна и ИАС, они переключились на Савиту и малыша. Госпожа Рупа Мера уже воображала его профессором или судьей,– само собой, это должен быть мальчик.
–От моей дочери уже неделю ни слуху ни духу,– сетовала госпожа Рупа Мера. В присутствии Латы она называла Савиту исключительно «моей дочерью»– и наоборот.– Я вся извелась!
–Да все у нее хорошо,– заверила ее Лата.– Иначе нас давно известили бы.
–Ох, носить ребенка в такую жару!– с некоторой укоризной проговорила госпожа Рупа Мера, подразумевая, видимо, что Савита могла бы зачать и в более подходящее время.– Кстати, ты тоже родилась в сезон дождей. Роды были очень тяжелые,– добавила она, расчувствовавшись. В ее глазах уже стояли слезы.
