Историю о своем непростом появлении на свет Лата слышала уже раз сто. Порой, рассердившись не на шутку, мать даже попрекала ее этим или, наоборот, упоминала родовые муки как причину своей особой любви к младшей. Еще Лате не раз говорили, что в младенчестве она имела удивительно крепкую хватку.
–Бедный Пран! Я слышала, в Брахмпуре даже дожди не начались,– продолжала госпожа Рупа Мера.
–Уже начались, ма.
–Да разве это дождь? Так, моросит понемногу. В воздухе до сих пор стоит пыль, а для астматиков это ужасно вредно!
–Ма, не волнуйся за него, о нем прекрасно заботятся Савита и мать.
Конечно, Лата знала, что от ее заверений нет никакого проку: маму хлебом не корми, дай поволноваться. Замужество Савиты предоставило ей новую благодатную почву для волнений.
–Но мать Прана тоже больна!– ликующе заявила госпожа Рупа Мера.– Кстати, мне и самой давно пора наведаться к гомеопату.
Если бы Арун присутствовал при этом разговоре, он не преминул бы напомнить маме, что все гомеопаты – шарлатаны. Лата лишь спросила:
–Ма, эти белые шарики действительно помогают? Мне кажется, ты просто веришь в их эффективность, поэтому тебе легчает.
–Даже если верю, что в этом плохого?– спросила госпожа Рупа Мера.– Главное – мне легче! Это твое поколение ни во что не верит.
Лата решила на сей раз не вставать на защиту своего поколения.
–Вам лишь бы веселиться и танцевать до четырех утра,– добавила ее мать.
Тут Лата – к собственному удивлению – рассмеялась.
–Что такое?!– вопросила ее мать.– Над чем ты смеешься?
–Ни над чем, ма, просто так. Уж и посмеяться нельзя!– Впрочем, она быстро умолкла, почему-то вспомнив про Кабира.
Госпожа Рупа Мера решила забыть о главном и придраться к мелочи:
–Люди просто так не смеются, должна быть причина! Должна быть! Матери-то расскажи.
–Ма, я не ребенок и имею право на собственные мысли.
–Для меня ты всегда будешь ребенком.
–Даже в шестьдесят?
Госпожа Рупа Мера удивленно посмотрела на дочь. Хотя она уже успела вообразить малыша Савиты судьей, представить пожилой женщиной собственную дочь она не могла. То была слишком пугающая мысль. К счастью, в голове немедленно возникла другая.
–К тому времени Господь меня уже заберет,– вздохнула она.– Вот умру, увидите вы мое опустевшее кресло – и поймете, как много потеряли. А пока у тебя одни секреты от родной матери, ты мне совсем не доверяешь!
В самом деле, Лата не могла доверить матери свои чувства, та все равно их не поняла бы. Лата думала о письме Кабира, которое успела перепрятать: из книжки с египетскими мифами оно перекочевало в блокнот на дне ее чемодана. Кто же дал Кабиру адрес? Часто ли он о ней думает? Лата вспомнила легкомысленный тон письма, и ее вновь охватил гнев.
А может, никакое оно не легкомысленное, рассуждала она. Может, Кабир прав: Лата не дала ему возможности объясниться. На их последней встрече – сто лет назад, не меньше,– она вела себя ужасно, чуть истерику не закатила. Но для нее это было дело жизни, а для него?.. Приятная утренняя прогулка? Он явно не ждал, что Лата примется выяснять отношения. Да и с чего ему было этого ждать?
Словом, сердце Латы истосковалось по Кабиру. Вчера на танцах она представляла, что вальсирует с ним, а не с братом. Ночью он ей приснился: зачитывал вслух свое письмо на поэтическом конкурсе, а она, Лата, была судьей.
–Так над чем ты смеялась?
–Вспомнила Бишванатха Бхадури и его нелепые речи в ресторане «Фирпо».
–Зато он договорник,– подчеркнула ее мать.
–Он сказал, что я красивей Савиты и что мои волосы подобны реке.
–Ты действительно можешь быть очень красива, если захочешь,– обнадежила ее мать.– Но ведь волосы у тебя были убраны в пучок, верно?
Лата, зевнув, кивнула. Уже полдень, почему так хочется спать? Днем ее обычно не клонило в сон, разве что во время подготовки к экзаменам. А вот Минакши часто зевала – изящно, непринужденно и всегда к месту.
–Где Варун?– спросила Лата.– Мы с ним хотели изучить «Газетт», там должны напечатать все подробности про экзамен в ИАС. Наверное, тоже на скачки пошел?
–Вот умеешь ты меня расстроить, Лата,– внезапно разгневалась госпожа Рупа Мера.– Я и так без конца волнуюсь, а ты лезешь со своими вопросами! Скачки!.. Никому нет дела до моих бед, все думают только о собственных.
–Какие у тебя беды, ма?– без малейшего сочувствия в голосе спросила Лата.– У тебя все хорошо, ты окружена любящими людьми.
Госпожа Рупа Мера сердито воззрилась на дочь.
–Бед у меня хоть отбавляй,– решительно заявила она.– И они тебе прекрасно известны. Взять хотя бы Минакши: как она воспитает свое дитя?! А Варун и его учеба – что с ним будет? Он такой непутевый – только и знает, что пить, курить да спускать деньги на скачках! Савита ждет ребенка, а Пран болен. Брат Прана безобразничает в Брахмпуре, о нем такие слухи ходят – волосы дыбом! Про сестру Минакши тоже все судачат. А я вынуждена это слушать! Только вчера Пуроби Рай пересказывала мне сплетни про Куку. Вот сколько у меня бед, а ты еще больше меня расстраиваешь.– Поразмыслив, она добавила:– Между прочим, я вдова и у меня диабет! Как тут не волноваться?
Лата признала, что последний пункт – веский повод для беспокойства.
–Еще Арун без конца орет, и у меня сразу давление подскакивает. А сегодня Ханиф взял выходной, и я все должна делать сама – даже чай сама себе завариваю!
–Я тебе заварю, ма,– сказала Лата.– Выпьешь чашечку прямо сейчас?
–Нет, милая, ты зеваешь, ступай отдохни,– вдруг смягчилась госпожа Рупа Мера; заботливое предложение Латы сразу ее успокоило.
–Я не устала, ма.
–Тогда почему ты зеваешь, доченька?
–Наверное, спала слишком долго. Ну что, принести тебе чаю?
–Только если тебе не трудно, милая.
Лата отправилась на кухню. Мать с детства воспитывала ее в ключе «никому не досаждай, всем угождай». После смерти отца они несколько лет прожили в доме друзей – по сути, на их иждивении, пускай те и рады были оказать помощь семье покойного Рагубира. Неудивительно, что госпожа Рупа Мера постоянно волновалась, как бы она сама или ее дети не помешали хозяевам. Те годы наложили серьезный отпечаток на характеры четырех ее отпрысков, которых по сей день не покидало ощущение неопределенности и болезненное чувство долга. На Савите это как будто отразилось в меньшей степени; впрочем, она с рождения была такой ласковой, доброй и жизнерадостной, что никакие внешние обстоятельства не могли это изменить.
–Савита, наверное, была солнечным ребенком?– спросила Лата, подавая маме чай.
Ответ был ей уже известен – и не только потому, что стал неотъемлемой частью семейного фольклора. Об этом свидетельствовали многочисленные фотографии: маленькая Савита с ослепительной улыбкой лопает вареное яйцо или улыбается во сне. Лата нарочно задала этот вопрос, чтобы хоть немного поднять маме настроение.
