–Сахара достаточно?– заботливо спросила его госпожа Рупа Мера.
–Да,– кивнул Дипанкар.
Найдя слушателя, он принялся развивать сразу несколько интересующих его тем. Мистицизм предоставил ему благодатную почву для размышлений: здесь тебе и тантра, и поклонение Богине-Матери, и концептуальная «синтетическая» философия, основы которой он только что изложил. Вскоре они с госпожой Рупой Мерой уже вовсю болтали о великих провидцах Рамакришне
[310] и Вивекананде
[311], а полчаса спустя – о Единстве, Дуализме и Триаде, по которым Дипанкару на днях провели ликбез. Госпожа Рупа Мера изо всех сил пыталась поспеть за свободным течением его мысли.
–Все это мы сможем испытать на себе в полной мере на фестивале Пул Мела в Брахмпуре,– сказал Дипанкар.– Энергия астральных соединений в эти дни достигает своего пика. В ночь полнолуния месяца джетха
[312] наши чакры подвергнутся наиболее сильному гравитационному влиянию Луны. Я не верю во всякие там легенды, но с наукой не поспоришь. Обязательно поеду на фестиваль в этом году; если хотите, можем вместе совершить омовение в Ганге. Я уже купил билеты.
Госпожа Рупа Мера, помешкав, ответила:
–Хорошая идея. Посмотрим, как все сложится.
Тут она с облегчением вспомнила, что в это время в Брахмпуре ее не будет.
7.28
Амит тем временем беседовал с Латой о Каколи – рассказывал о новом сестрицыном ухажере, немецком Щелкунчике. Куку даже уговорила его нарисовать неполиткорректного имперского орла со свастикой. Сама ванная была расписана изнутри и снаружи черепахами, рыбами и прочими морскими гадами (артистические друзья Куку постарались). Куку обожала море, особенно в дельте Ганги – Сундарбане. Рыбы и крабы напоминали ей о восхитительной бенгальской кухне и тем самым усиливали ее удовольствие от принятия ванны.
–Разве ваши родители не против?– спросила Лата, вспомнив величественный особняк семьи Чаттерджи.
–Родители-то, может, и против, но Куку вертит папой как хочет. Она – его любимица. Мне кажется, мама даже ревнует: уж слишком он ее балует. Несколько дней назад вот заявил, что готов провести в ее комнату отдельную телефонную линию. Одного параллельного аппарата, дескать, ей мало.
Два телефона в одном доме! Лата и представить не могла такую роскошь. Она спросила, зачем это вообще нужно, и Амит рассказал о пуповинной связи Каколи с телефоном – даже изобразил ее приветствия для ближайших друзей, просто друзей и приятелей.
–Телефон имеет над ней такую власть, что она готова пренебречь близкой подругой, пришедшей к ней в гости, ради двадцатиминутной болтовни по телефону с полузнакомым приятелем.
–Она очень общительная. Никогда не видела, чтобы она была одна,– заметила Лата.
–Да уж.
–Ей это нравится?
–В смысле?
–Ну, она по собственной воле на это идет?
–Очень сложный вопрос,– сказал Амит.
Лата представила Каколи, весело хихикающую в толпе друзей.
–Она такая милая, красивая и живая. Обычно людей к таким тянет.
–Ммм. Сама она редко кому-то звонит, а просьбы перезвонить попросту игнорирует – то есть особой воли к общению не демонстрирует. Но на телефоне висит почти непрерывно. Друзья ей звонят.
–Стало быть, она общается с ними в добровольно-принудительном порядке,– сказала Лата и сама подивилась своим словам.
–В добровольно-принудительном и пассивно-активном,– добавил Амит, подумав, что несет бред.
–Смотрю, ма подружилась с твоим братом,– заметила Лата.
–Да, похоже на то.
–А какую она любит музыку?– спросила Лата.– Твоя сестра.
Амит задумался.
–Безрадостную,– наконец сказал он, однако пояснять не стал и вместо этого спросил:– А тебе какая музыка нравится?
–Мне?
–Тебе.
–Ой, разная. Я уже говорила, что люблю классическую индийскую музыку. А один раз я была на концерте, где исполняли газели,– и мне тоже понравилось! Только тсс, не говори Иле. А ты что любишь слушать?
–Тоже все подряд.
–Почему Куку любит безрадостную музыку? На то есть причина?
–Ну, полагаю, сердечко ей разбивали не раз,– несколько бездушно заметил Амит.– С другой стороны, если бы ее не обидел предыдущий кавалер, она не встретила бы Ганса.
Лата удивленно – почти строго – посмотрела на Амита.
–Даже не верится, что ты – поэт,– призналась она.
–Мне тоже,– кивнул Амит.– Читала мои стихи?
–Пока нет. Я думала, что уж в этом-то доме найду твою книгу, но, увы…
–А вообще поэзию любишь?
–Очень.
Они помолчали. Потом Амит сказал:
–Какие достопримечательности Калькутты ты успела посмотреть?
–Мемориал Виктории и мост Ховра
[313].
–И все?
–И все.
Пришел черед Амита делать строгое лицо.
–Какие планы на сегодня?– спросил он.
–Никаких,– удивленно ответила Лата.
–Хорошо. Покажу тебе несколько мест, представляющих литературный интерес. Очень кстати, что машина сегодня в нашем распоряжении. В багажнике и зонты есть – так что мы не промокнем, пока гуляем по кладбищу.
Хотя это был «всего лишь Амит», как подчеркнула Лата, госпожа Рупа Мера настояла, чтобы их кто-то сопровождал. Амит, по ее разумению, не представлял никакой угрозы репутации Латы – он же брат Минакши!– но все-таки приличия надлежит соблюдать: нельзя, чтобы ее дочь видели наедине с мужчиной. С другой стороны, слишком усердствовать с выбором дуэньи тоже не стоит: сама госпожа Рупа Мера гулять не желала, а вот Дипанкар вполне мог бы…
–Я не могу,– начал отпираться Дипанкар.– Мне в библиотеку надо!
–Тогда я позвоню Тапану, который сейчас у друга, и спрошу его,– предложил Амит.
Тапан согласился поехать – при условии, что возьмет с собой Пусика. На поводке, разумеется.
