Тем временем госпожа Рупа Мера тоже думала о семье Чаттерджи, но в куда менее доброжелательных тонах. Слова Минакши вселили в нее панику.
«Я поеду в Дели – одна, если понадобится,– решила она.– Кальпана Гаур поможет быстро найти Лате достойного жениха. Тогда я и велю ей приезжать. От Аруна никакого толку: женившись на Минакши, он потерял всякую связь с родной семьей. Познакомил Лату с Бишванатхом – и на этом все! Никакой ответственности за сестру. Я теперь одна в целом свете. Только Апарна меня и любит».
Минакши спала, а Апарна играла с Беззубой Каргой. Госпожа Рупа Мера подошла к ним и заключила внучку в крепкие объятья.
7.43
Дождь задержал и Аруна – он вернулся домой в самом черном расположении духа.
Не удостоив мать, сестру и дочь даже приветствием, он лишь хмыкнул и сразу прошел в свою комнату.
–Чертовы свиньи! Все они свиньи, вот кто!– рявкнул он.– И водитель наш тоже.
Минакши поглядела на него с кровати, зевнула и проговорила:
Арун, милый, не ярись,
Шоколадкой подкрепись.
–Ох, достала уже с этим идиотским Блаберджи-трепом!– заорал Арун, ставя на пол портфель и кидая на спинку стула мокрый плащ.– Жена ты мне или кто? Могла хотя бы изобразить сочувствие!
–А что случилось, милый?– Минакши тут же сделала требуемое выражение лица.– На работе не ладится?
Арун закрыл глаза и присел на край кровати.
–Ну, рассказывай,– проворковала Минакши, развязывая ему галстук тонкими изящными пальчиками с алыми ногтями.
Арун вздохнул.
–Чертов рикша-валла потребовал три рупии, чтобы перевезти меня через дорогу к моей машине! Через дорогу!!!– повторил он, тряся головой от отвращения и изумления.
Минакши замерла.
–Да ты что!– искренне поразилась она.– Надеюсь, ты ему не заплатил?
–А что мне оставалось? Не идти же вброд! Водитель ко мне подъехать не мог, там всю дорогу залило – этак и без машины можно остаться! Рикша-валла сразу это понял. Прямо злорадствовал, скотина: дескать, поймал сахиба за яйца! «Решать вам,– говорит,– три рупии, и точка». Три рупии! Обычно за такое берут не больше двух анн. А должны одну анну брать, там ехать-то всего ничего – шагов двадцать! Но он видел, что других рикш поблизости нет, а я мокну под дождем. Шкуродер чертов!
Минакши взглянула на зеркало и о чем-то задумалась.
–А вот скажи, что делает «Бентсен Прайс», когда на мировом рынке внезапно исчезает… ну, скажем, джут? Разве они не задерут цены до предела? Или такое только марварцы практикуют? Я точно знаю, что у ювелиров это принято. И у торговцев овощами. Вот и рикша-валла не упустил случая подзаработать. Пожалуй, я не слишком удивлялась бы его хитрости. И ты не удивляйся.
Она совсем забыла о своем намерении изображать сочувствие. Арун обиженно посмотрел на нее, однако при всем желании не мог не отметить железную логику ее рассуждений.
–Может, пойдешь работать вместо меня?– возмутился он.
–Ах, что ты, милый!– всплеснула руками Минакши, решив сегодня не обижаться.– Я никогда не смогу носить костюм, галстук и диктовать письма очаровательной мисс Кристи… Да, кстати, сегодня из Брахмпура пришла посылка с манго. И письмо от Савиты.
–Ясно.
–А ма в своем репертуаре – знай себе лопает эти манго, про диабет и думать забыла!
Арун покачал головой. Как будто ему и так мало хлопот! Мать неисправима: завтра будет ныть, что плохо себя чувствует, придется тащить ее к врачу… Мать, сестра, дочь, жена – кругом одни бабы, черт подери! Как в западне… И в придачу брат-балбес.
–Где Варун?
–Не знаю,– ответила Минакши.– Он домой не возвращался и не звонил. Вроде бы. Я прилегла на часок.
Арун вздохнул.
–Мне снился ты,– соврала Минакши.
–Да?– тут же смягчился Арун.– А может…
–Нет, давай лучше попозже, милый,– урезонила его Минакши.– Мы ведь сегодня идем на вечеринку…
–А бывают у нас такие вечера, когда мы никуда не идем, черт возьми?!
Его жена пожала плечами, как бы говоря, что на большую часть мероприятий приглашают не ее, а его.
–Как же хочется иногда побыть холостяком!– заявил Арун, хотя обижать жену в его планы не входило.
–Ах вот ты как!– Глаза Минакши вспыхнули.
–Нет-нет, я не то хотел сказать. Просто перенервничал, извини. И спина опять разболелась.
–Холостяцкая жизнь Варуна не кажется мне такой уж радостной,– заметила Минакши.
Арун тоже так считал. Он вновь покачал головой и вздохнул. Вид у него в самом деле был очень усталый.
Бедный Арун, подумала Минакши.
–Чаю… или чего покрепче, дорогой?– предложила она.
–Чаю,– ответил Арун.– Чашечку горячего чаю. Остальное подождет.
7.44
Варуна не оказалось дома, потому что он проводил время – играл в азартные игры и выпивал – у Саджида на Парк-лейн, улице с куда более сомнительной репутацией, чем можно судить по названию. Устроившись на огромной кровати в спальне Саджида, друзья – сам Саджид, Джейсон, Варун и еще несколько человек – резались в флеш. Начали с одной анны втемную, двух анн всветлую. Сегодня к ним присоединились жильцы снизу, Пол и его сестра Далия. Последняя (Саджид с друзьями прозвали ее «Давалией») сидела на коленях у своего парня, судового казначея, и играла за него. Ближе к концу игры ставки взлетели до четырех анн втемную, восьми всветлую – такого в их компании еще не бывало. Все нервничали, народ пасовал направо и налево. В конце концов за столом остались только Варун, сам не свой от волнения, и абсолютно невозмутимая Давалия.
–Так, бой один на один: Варун и Далия,– объявил Саджид.– Сейчас она всем задаст!
Варун залился краской и едва не выронил карты. Все друзья (кроме парня Далии, казначея) прекрасно знали, что безработный Пол приторговывает сестрой, пока ее дружок ходит в море. Непонятно, где и как Пол находил клиентов, но время от времени он возвращался среди ночи на такси в обществе какого-нибудь дельца и стоял под окнами, смоля «Родз нейви кат», пока Давалия трудилась.
–Королевская масть!– прокомментировал Джейсон цвет лица Варуна.
Варун, трясясь от напряжения и то и дело поглядывая на свои карты, прошептал:
–Участвую.
Он положил восемь анн в банк, где к тому моменту набралось почти пять рупий.
Давалия, не глядя ни на карты, ни на присутствующих, молча, с совершенно безразличным лицом опустила в банк еще восемь анн. Казначей погладил ее пальцем по горлу, и она села обратно.
Варун, нервно облизываясь, с остекленевшими от волнения глазами, опять поставил восемь анн. Давалия, не спуская глаз с его перепуганного, завороженного лица, молвила как можно более томным и хриплым голосом:
