Они почти подошли к месту своего назначения – дому, где калили зерно,– когда повстречали другого дядю Рашида, помладше, который собирался в Салимпур. При свете дня Ману удалось хорошенько его рассмотреть. То был молодой человек среднего роста, с правильными, привлекательными чертами лица, темной кожей, волнистыми черными волосами и усами. Он явно за собой следил и держался величаво, даже надменно. Хотя он был младше Рашида, он прекрасно отдавал себе отчет, кто тут дядя, а кто племянник.
–Ты чего это разгуливаешь по деревне в такую жару?– спросил он Рашида.– И зачем таскаешь с собой друга? Жарко же! Пусть отдыхает.
–Он сам вызвался меня сопровождать. А ты что здесь делаешь?
–В Салимпур иду. Там будет званый ужин, я хочу прийти пораньше и заглянуть сперва в отделение Конгресса, уладить кое-что.
Этот молодой человек был на удивление амбициозен, энергичен и умудрился сунуть нос в несколько дел сразу, включая местную политику. За лидерство с оглядкой на собственные интересы знакомые прозвали его Нетаджи, а потом прозвище закрепилось и в семье. Конечно, оно ему не нравилось.
Рашид старался так его не называть.
–Что-то не вижу твоего мотоцикла,– сказал он.
–А он не заводится!– скорбно воскликнул Нетаджи.
Подержанный «харлей» (приобретенный с молотка у военных, а до того сменивший нескольких хозяев) был его гордостью.
–Досадно. А почему на рикше не поедешь?
–Я его сдал внаем на весь день. Ей-богу, от этого мотоцикла больше неприятностей, чем пользы. Сколько он у меня, столько я с ним вожусь. Деревенские мальчишки, особенно этот недоносок Моаззам, вечно что-то с ним вытворяют. Не удивлюсь, если они залили воду в бензобак.
Тут, словно по волшебству, появился Моаззам, мальчик лет двенадцати, приземистый и крепко сбитый – первый бедокур на деревне. У него было очень добродушное лицо, а волосы торчали во все стороны, будто иглы дикобраза. Изредка лицо его омрачала какая-нибудь невыраженная мысль. Никто был ему не указ, тем более родители. Люди считали его взбалмошным хулиганом и надеялись, что с годами он угомонится. Если Мистера Крекера не любил никто, то у Моаззама были даже почитатели.
–Ах ты, негодяй!– вскричал Нетаджи, только его завидев.– Что ты сделал с моим мотоциклом?!
Моаззам несколько оторопел от внезапных обвинений в свой адрес и насупился. Ман наблюдал за ним с интересом, и проказник, заметив это, заговорщицки ему подмигнул.
–Ты что, не слышишь?– пошел на него Нетаджи.
Моаззам самоуверенно ответил:
–Да слышу, слышу! Ничего я не делал с твоим мотоциклом, зачем мне это корыто?
–Я видел, как ты и еще двое ребят отирались возле него нынче утром.
–И что?
–Чтобы духу твоего не было рядом с моим мотоциклом, ясно? Еще раз увижу – задавлю!
Моаззам хохотнул.
Нетаджи хотел отвесить ему оплеуху, но передумал.
–Ладно, оставим эту свинью,– презрительно сказал он остальным.– По-хорошему, его надо врачу показать, мозги проверить, но его нищему отцу это не по карману.
Моаззам исполнил яростный танец и закричал на Нетаджи:
–Свинья! Сам ты свинья! Сам нищий! Ты ссужаешь людям деньги под проценты и покупаешь рикш, а задарма никому их не даешь! Тоже мне великий лидер, славный Нетаджи! Ладно, мне не до тебя. Хоть в Салимпур катись вместе со своим мотоциклом – мне плевать.
Когда Нетаджи, бормоча себе под нос черные проклятия, удалился, Моаззам решил прицепиться к Рашиду и Ману… и попросил у последнего взглянуть на его часы.
Ман охотно их снял и показал сорванцу, а тот после беглого осмотра сунул их себе в карман. Рашид рявкнул:
–А ну быстро верни! Разве можно так себя вести с гостями?
Моаззам сперва пришел в замешательство, а потом все-таки отдал часы Рашиду. Тот вернул их Ману.
–Спасибо, премного благодарен,– сказал Ман Моаззаму.
–Нечего с ним церемониться,– назидательно сказал Рашид Ману, будто проказника рядом и не было,– не то он быстро тебя в оборот возьмет. Видишь этого жука – прячь ценные вещи. Он тебя обчистит, глазом моргнуть не успеешь.
–Хорошо,– с улыбкой ответил Ман.
–Но в душе он, вообще-то, не злой,– добавил Рашид.
–В душе, вообще-то, не злой,– растерянно повторил Моаззам, переключив внимание на старика с палкой, шагавшего в их сторону по узкой улице.
На его морщинистой шее висел амулет, который и приглянулся Моаззаму. Когда старик проходил мимо, сорванец протянул руку и схватил амулет.
–Дай сюда!– крикнул он.
Старик оперся на свою палку и медленно, изнуренно проговорил:
–Молодой человек, у меня нет сил.
Видимо, это подействовало на Моаззама, и он тотчас выпустил амулет из рук.
Мимо, погоняя козла, бежала девочка лет десяти. Моаззам, которого обуяло стяжательство, попытался схватить веревку и гаркнул голосом свирепого дакойта:
–А ну отдай!
Девочка заплакала.
Рашид сказал Моаззаму:
–Давно тумаков не получал? Какое впечатление ты производишь на гостя из другого города?
Мальчик вдруг повернулся к Ману и сказал:
–Я вам мигом жену подыщу. Желаете мусульманку или индуистку?
–Обеих,– невозмутимо ответил Ман.
Моаззам сперва принял его слова всерьез.
–Это как?– спросил он. Тут до него дошло, что Ман над ним издевается, и он сделал обиженное лицо.
Впрочем, настроение его моментально улучшилось, когда Мана увидели и облаяли деревенские собаки.
Моаззам тоже восторженно залаял – на собак. Те ярились все сильнее и гавкали все громче.
К этому времени все трое вышли на небольшую площадь посреди деревни и увидели возле дома прокальщицы небольшую группу людей, человек десять. В основном они калили пшеницу, но кто-то принес с собой рис и нут.
Ман спросил Моаззама:
–Хочешь каленой кукурузы?
Парень удивленно вытаращил глаза и тут же закивал.
Ман погладил его по голове. Колючие черные волосы были упругими, как ковровый ворс.
–Вот и славно!
Рашид представил Мана людям, собравшимся у котлов. Они поглядывали на него подозрительно, но открытой неприязни не демонстрировали. По большей части то были местные, несколько человек пришли из соседнего Сагала – деревни, что находилась сразу за школой. Когда Ман к ним присоединился, они прекратили разговоры и лишь давали указания прокальщице. Вскоре подошла очередь Рашида.
Старуха-прокальщица разделила кукурузу, которую дал ей Ман, на пять порций. Одну оставила себе в качестве платы за услугу, а остальное принялась калить. Нагрела в разных котлах песок и зерно (зерно помешивала аккуратно, а песок не щадила), затем высыпала песок в плоскую сковороду к теплому зерну и пару минут помешала. Моаззам внимательно наблюдал за процессом, хотя видел его уже бессчетное количество раз.
