–Что такое, сынок?– ласково спросил его отец.
–Я хочу жениться на Лате-диди,– ответил Пушкар.
Господин Сахгал виновато пожал плечами и сказал госпоже Рупе Мере:
–У него такое бывает, что поделать.– Затем он вновь обратился к сыну:– Пойдем, Пушкар, соорудим что-нибудь из твоего «Меккано»
[359].– Они вышли из комнаты.
Лата вдруг ощутила странное беспокойство, каким-то образом связанное с одним из ее прошлых визитов в Лакхнау. Однако чувство было столь неопределенное, что понять его причину Лата не могла. Для этого ей нужно побыть одной, выбраться из дома и немного прогуляться.
–Пойду схожу к старой Британской резиденции,– сказала она.– Сейчас уже не так жарко, и это недалеко.
–Но ты еще ни одной самосы не съела!– возразила госпожа Рупа Мера.
–Ма, я что-то не голодна. А вот пройтись хочется.
–Одной нельзя,– отрезала мать.– Здесь тебе не Брахмпур. Подожди маусаджи,– может, он с тобой сходит.
–Давайте я с ней схожу!– поспешно предложила Киран.
–Как это мило с твоей стороны,– улыбнулась госпожа Рупа Мера.– Только не задерживайтесь. А то знаю я этих девчонок – заболтаются и потеряют всякий счет времени!
–Мы вернемся засветло,– успокоила ее Кимран.– Не волнуйтесь, Рупа-маси
[360].
9.15
В восточной части неба собралось несколько облаков – серых, но не дождевых. В этот час на дороге к Резиденции, проходившей мимо краснокирпичного здания Главного суда Лакхнау (а ныне – Лакхнауского отделения Высокого суда Аллахабада, где и работал господин Сахгал), людей и машин было немного. Киран и Лата шли молча, и обеих это устраивало.
Лата уже дважды бывала в Лакхнау (один раз – в девять лет, еще при жизни отца, и еще раз – в четырнадцать, после его смерти). В обоих случаях жили они с мамой у Сахгалов, но до развалин Резиденции почему-то так и не дошли, хотя идти туда от дома Сахгалов рядом с Кайзербагом
[361] было не больше пятнадцати минут. Из прошлых визитов Лата запомнила лучше всего не исторические памятники Лакхнау, а свежее домашнее сливочное масло, которое подавала к столу госпожа Сахгал. Еще ей почему-то запомнилось, как однажды на завтрак ей дали целую виноградную гроздь. В первый приезд Киран была настроена к Лате очень дружелюбно, а во второй – наоборот, почти враждебно. К тому времени все уже поняли, что у ее младшего брата не очень хорошо с головой. Возможно, она просто завидовала Лате, у которой было целых два брата – шумные, ласковые, нормальные мальчики. «Зато у тебя есть отец,– подумала Лата,– а мой умер. Почему я тебе так не нравлюсь?»
Впрочем, Киран явно хотела восстановить дружеские отношения – иначе не вызвалась бы идти с ней на прогулку. Лату это радовало, но, увы, теперь она сама оказалась не в настроении для дружеской болтовни.
Сегодня ей вообще не хотелось разговаривать – ни с Киран, ни с кем. А меньше всего – с матерью. Она мечтала побыть одна, подумать о своей жизни и о том, что в ней происходит. Или, может, вовсе не думать о настоящем, а отвлечься на что-то другое, полюбоваться памятниками прошлого: всравнении с их величием и древностью ее собственные тревоги и расстройства наверняка утратят значимость. Что-то подобное она ощутила тогда на Парк-стрит, на кладбище, под проливным дождем, и теперь хотела вновь поймать это чувство перспективы.
Внушительные, побитые пулями и временем развалины Резиденции возвышались на холме впереди. Трава у подножия холма высохла и побурела без дождей, но сам холм ярко зеленел – лужайки там поливали. Среди руин росли деревья и кусты – священные фикусы, джамболаны, нимы, манго. Попадались и огромные баньяны. На разнообразных пальмах с шершавыми и гладкими стволами кричали майны. С одной полуразрушенной стены спускался на лужайку огромный ярко-розовый каскад цветущей бугенвиллеи. Между заброшенных руин, обелисков и пушек рыскали хамелеоны и белки. Штукатурка на толстых стенах местами осыпалась, обнажив тонкие твердые кирпичи. Земли этого печального памятника прошлому были усыпаны всевозможными мемориальными табличками и могильными плитами. В самом его центре – в единственном уцелевшем здании – располагался музей.
–Давай сначала зайдем в музей,– предложила Лата.– Вдруг он рано закрывается.
Ее слова повергли Киран в неожиданный трепет.
–Не з-знаю… Не знаю. Мы теперь можем делать, что хотим,– забормотала она.– Запретить-то некому.
–Вот и хорошо, пойдем,– сказала Лата, и они вошли в музей.
Киран так нервничала, что начала грызть даже не ногти, а сами пальцы. Вернее – основание большого пальца. Лата недоуменно воззрилась на нее.
–Все хорошо, Киран? Может, домой вернемся?
–Нет… нет!– воскликнула та.– Не читай это…
Не успела она закончить, как Лата прочла вслух надпись на одной из табличек:
СЮЗАННА ПАЛМЕР, 19лет.
Убита пушечным ядром в этой комнате
1июля 1857года
–Да что ты, Киран!– засмеялась она.
–Где был ее отец?– вопросила та.– Где? Почему не уберег дочь?
Лата вздохнула, пожалев, что не пришла сюда одна. Увы, бороться с твердым запретом матери бродить по чужим городам в одиночку она не могла.
Раз на проявления сочувствия Киран тревожилась еще больше, Лата решила просто не обращать на нее внимания и стала с интересом разглядывать исторический макет Резиденции и прилегающих территорий во время осады Лакхнау. На стене висели фотографии в тонах сепии: битва, штурм батарей мятежниками, бильярдная комната, переодевшийся индийцем английский шпион.
Под фотографиями даже обнаружилось стихотворение Теннисона, одного из любимых поэтов Латы. Однако именно этот стих из семи строф – под названием «Прорыв осады Лакхнау»– она видела впервые. Лата с любопытством и растущим отвращением принялась читать. Интересно, что сказал бы Амит об этих стихах… Каждая строфа заканчивалась одними и теми же словами:
«И всегда выше самых высоких крыш развевалось английское знамя!..»
Только время от времени вместо «и» Теннисон вставлял «но» или «что». Лата не могла поверить, что эти строки написал автор «Мод» и «Вкушающих лотос». Такого расистского самодовольства от своего любимого поэта она не ожидала:
Горстка людей – нас, кто был там, были
англичанами духом и телом,
сильными мощью расы своей —
идти даже в адское пламя…
Пусть револьвер говорит «огонь» —
дикарю, что стал перед нами…
Слава шеренгам белых лиц,
глаза их как дула сами…
И так далее, и тому подобное.
