Он улыбнулся и сказал:
–Джойс – великий писатель. Это общепризнанный факт. Он, к примеру, весьма активно изучается в Америке. Думаю, его следует включить и в нашу программу.
–Доктор Капур,– ответил высокий голос,– необходимо мнение всех сторон во вселенной, чтобы признать что-то универсальным. Мы в Индии гордимся своей независимостью – независимостью, завоеванной огромной ценой, поколениями лучших людей. Это факт, который я не должен объяснять выдающемуся сыну еще более выдающегося отца. Нам стоит задуматься, прежде чем слепо позволить себе ставить в приоритет американские трактаты. Что скажете, доктор Нараянан?
Доктор Нараянан, который был приверженцем романтического возрождения, казалось, заглянул вглубь собственной души.
–Это хороший вопрос,– осмотрительно заметил он, тряхнув головой для пущей важности.
–Если мы не шествуем следом за нашими соратниками,– продолжил профессор Мишра,– возможно, это потому, что мы слышим бой иных барабанов
[75]. Танцуем под музыку, что звучит здесь, в Индии, если цитировать американцев,– добавил он.
Пран взглянул на стол и тихо сказал:
–Я говорю, что Джойс великий писатель, потому что я так считаю, а вовсе не потому, что так говорят американцы.
Он вспомнил свое первое знакомство с Джойсом – друг одолжил ему «Улисса» за месяц до устного экзамена в докторантуре в Аллахабадском университете. И он в результате до такой степени увлекся чтением, напрочь позабыв о предмете, что серьезно рискнул своей академической карьерой.
Доктор Нараянан посмотрел на него и вдруг выступил с неожиданной поддержкой.
–«Мертвые»,– сказал доктор Нараянан.– Превосходная повесть. Я дважды прочитал ее.
Пран взглянул на него с благодарностью. Профессор Мишра почти одобрительно уставился на маленькую лысую голову доктора Нараянана.
–Очень, очень хорошо,– сказал он, словно поощряя маленького ребенка. Но его голос звучал довольно пронзительно.– У Джойса есть кое-что помимо «Мертвых». Есть «Улисс», которого невозможно читать, и еще менее читабельные «Поминки по Финнегану». Такая писанина вредна для умов наших студентов. Это поощряет их небрежность и безграмотность. И что насчет финала «Улисса»? Есть молодые впечатлительные женщины, которых на наших курсах мы обязаны знакомить с высшими вещами в этой жизни, доктор Капур. Вот, к примеру, ваша очаровательная свояченица. Вы бы дали книгу вроде «Улисса» ей в руки?– мягко улыбнулся профессор Мишра.
–Да,– просто ответил Пран.
Доктор Нараянан выглядел заинтересованным. Доктор Гупта, в основном интересующийся англосаксонской и среднеанглийской литературой, разглядывал собственные ногти.
–Отрадно встретить молодого человека – молодого преподавателя,– профессор посмотрел на прилежного читателя доктора Гупту,– способного, скажем так, настолько прямо выражать свое мнение и быть готовым поделиться им со своими коллегами, пусть даже и намного старше его по возрасту. Это трогательно. Мы можем и не соглашаться с ним, однако Индия – это демократия, и каждый вправе высказывать свое суждение…– Он на несколько мгновений остановился, взглянув на пыльный бобовник в окне.– Демократия. Да. Но даже демократы стоят перед трудным выбором. К примеру, руководить факультетом может лишь один человек. Когда пост освобождается, из достойных кандидатов выбирается только один. Нам уже сложно изучить двадцать одного писателя за то время, которое мы уделяем всем этим бумагам. Если включить Джойса, что тогда стоит убрать из программы?
–Флеккера,– без минутного колебания ответил Пран.
Профессор Мишра снисходительно рассмеялся:
–Ох, доктор Капур, доктор Капур…– Он нараспев процитировал:
Не проходи под ними, караван, или пройди без песни и молвы. Слыхали ль вы тот слабый свист в тиши, где птицы все мертвы?
–Джеймс Элрой Флеккер, Джеймс Элрой Флеккер…
[76] – Эта мысль словно засела у него в голове.
Лицо Прана стало совершенно непроницаемым. Он думал: действительно ли он верит? Действительно ли он верит в то, что подразумевает? А вслух сказал:
–Если Флетчер… то есть Флеккер обязателен, я предлагаю включить Джойса в программу в качестве нашего двадцать второго писателя. Я с удовольствием поставлю этот вопрос на голосование.
Разумеется, Пран считал, что с позорным отказом от Джойса (а это совсем не то же самое, что отложить решение касательно него в долгий ящик) программная комиссия едва ли была готова столкнуться лицом к лицу.
–Ах, доктор Капур, вы злитесь. Не стоит кипятиться. Вы хотите надавить на нас,– игриво сказал профессор Мишра. Он опустил ладони на стол, демонстрируя собственную беспомощность.– Мы ведь не соглашались решить это сегодня. Лишь собрались, чтобы решить, стоит ли решать этот вопрос.
Для Прана в его теперешнем настроении это было уже чересчур, хотя он и знал, что это правда.
–Прошу понять меня правильно, профессор Мишра,– сказал он,– этот аргумент должен быть использован теми из нас, кто плохо разбирается в более тонких формах парламентских игр. Это лишь разновидность придирок.
–Разновидность придирок… разновидность придирок…
Профессор Мишра пришел в восторг, тогда как его коллег потрясла строптивость Прана. (Прану подумалось, что это действо напоминает игру в бридж с двумя «болванами».) Профессор Мишра продолжил:
–Я велю принести кофе, а мы соберемся и рассмотрим эти вопросы спокойно, как и следует.
При упоминании кофе доктор Нараянан оживился. Профессор Мишра хлопнул в ладоши, и вошел тощий прислужник в поношенном зеленом одеянии.
–Кофе готов?– спросил профессор Мишра на хинди.
–Да, сахиб.
–Хорошо.
Профессор Мишра сделал знак, что пора подавать.
Прислужник внес поднос с кофейником, небольшой кувшин горячего молока, мисочку с сахаром и четыре чашки. Профессор Мишра указал, что в первую очередь он должен услужить другим. Прислужник привычно так и сделал, а затем предложил кофе и профессору. Пока профессор Мишра наливал напиток в свою чашку, прислужник почтительно отступил с подносом назад. Профессор захотел поставить кофейник, и прислужник тут же выдвинул поднос вперед, а затем, когда профессор стал наливать себе молоко в кофе, вновь убрал поднос. Так же он поступал на каждой из трех ложек сахара, которые профессор клал в чашку. Это было похоже на комический балет. Было бы просто смешно, как подумалось Прану, если бы подобное неприкрытое подобострастие слуги по отношению к заведующему кафедрой проявлялось где-нибудь на другом факультете, в другом университете. Но это был факультет английского языка в университете Брахмпура – и именно от этого человека зависела судьба его заявки на должность доцента, которую Пран так хотел получить и в которой так нуждался.
