Поздние могольские и британские записи свидетельствовали о череде индуистско-мусульманских столкновений вокруг этого места. Неясно, что именно вызвало гнев падишаха. Он, правда, был наименее терпимым из великих императоров своей династии, но местность вокруг Брахмпура была избавлена от наихудших проявлений его сумасбродства. Возвращение налога с неверных – налога, отмененного его прадедом Акбаром,– затронуло и Брахмпур, и всю империю. Но снос храма обычно требовал исключительного повода. К примеру, свидетельств, что он используется как центр вооруженного или политического сопротивления. Защитники Аурангзеба были склонны утверждать, что его репутация нетерпимого фанатика была изрядно преувеличена и что к шиитам он был столь же суров, как и к индуистам. Но для наиболее ортодоксальных индуистов Брахмпура предыдущие двести пятьдесят лет истории не ослабили их ненависти к человеку, который осмелился уничтожить один из священнейших храмов величайшего разрушителя,– Шивы.
По слухам, великий лингам Шивы
[190] из внутреннего святилища был сохранен жрецами так называемого храма Чандрачур за ночь до того, как его разрушили в щебень. Они затопили святыню не в глубоком колодце, как это было заведено в те времена, а в песках на мелководье возле крематориев на берегу Ганги. Каким образом туда пронесли огромный каменный объект – неизвестно. По всей видимости, информация о его местонахождении более десяти поколений тайно сохранялась и передавалась от главного священника его преемнику. Ведь правоверные богословы ислама наиболее презирали именно священный фаллос, лингам Шивы – один из самых распространенных образов индуистского культа. Там, где они могли уничтожить его, они делали это с особым чувством праведного отвращения.
Пока был шанс, что мусульманская опасность могла снова появиться, священники не совершали никаких действий на основании своих наследственных знаний. Но после обретения независимости и раздела Раджа на Индию и Пакистан священник издавна разрушенного храма Чадрачур, бедно живший в лачуге неподалеку от кремационного гхата, почувствовал, что опасность миновала и можно выйти из подполья. Он попытался добиться восстановления храма и чтобы лингам Шивы откопали и установили заново. Сперва археологическая служба отказалась поверить в подробности местонахождения лингама, которые он сообщил. Слухи о сохранении святыни не подтверждались никакими записями. И даже если бы эти слухи оказались правдой, Ганга изменила течение, пески и отмели сместились, а неписанные стихи и мантры, рассказывающие о его местонахождении, сами могли оказаться неточными, поскольку их неоднократно передавали из уст в уста. Не исключено также, что сотрудники археологической службы догадывались или были осведомлены о возможных пагубных последствиях раскопок лингама и решили, что ради общего спокойствия куда безопаснее ему лежать горизонтально под слоем песка, чем вертикально стоять в святилище. Во всяком случае, никакой помощи от них священник так и не получил.
Когда они проходили под стенами мечети, Хареш, не будучи коренным жителем Брахмпура, спросил, почему у внешних ворот висят черные флаги. Кедарнат равнодушным голосом ответил, что они появились буквально на прошлой неделе, когда на соседнем участке земли был заложен фундамент для храма. Лишившись дома, земли и средств к существованию в Лахоре, он тем не менее казался не столько озлобленным против мусульман, сколько измученным распрями религиозных фанатиков вообще. Мать Кедарната очень расстраивала его безучастность.
–Какой-то местный пуджари
[191] отыскал лингам Шивы в Ганге,– сказал Кедарнат,– предположительно, он был из храма Чандрачур, «великого храма Шивы», как они говорят, что был снесен Аурангзебом. На колоннах мечети есть части индуистской резьбы, значит она, наверное, была сделана в каком-то разрушенном храме бог знает как давно. Осторожно, гляди под ноги!– (Хареш едва не вступил в собачье дерьмо. Он был обут в хорошую пару темно-бордовых брогов
[192] и очень обрадовался, что его вовремя предупредили.)– В любом случае,– продолжал Кедарнат, улыбаясь ловкости Хареша,– радже Марха принадлежал дом, который стоит – вернее, стоял – за западной стеной мечети. Он разрушил его и строит там храм. Новый храм Чандрачур. Этот раджа настоящий сумасшедший. Поскольку он не может разрушить мечеть и построить храм на исходном месте, он решил построить на западе и установить там лингам в святилище. Для него большая забава думать, что мусульмане будут пять раз в день кланяться лингаму Шивы.
Заметив незанятого велорикшу, Кедарнат сделал ему знак, и приятели сели к нему.
–В Равидаспур,– сказал он, а затем продолжил:– Ты знаешь, какими бы нежными, духовными людьми мы ни казались, на самом деле любим вымазывать другим людям носы собачьим дерьмом, тебе так не кажется? Конечно, я не могу понять таких людей, как раджа Марха. Он воображает себя новым Ганешей
[193], чья божественная миссия в жизни состоит в том, чтобы привести армию Шивы к победе над демонами. И все же он крутит любовь с половиной мусульманских куртизанок города. Когда он закладывал фундамент храма, погибло два человека. Не то чтобы это что-то значило для него – вероятно, в свое время в его собственном штате было уничтожено раз в двадцать больше. Так или иначе, один из двоих погибших оказался мусульманином, и тогда муллы подняли черные флаги на воротах мечети. И если ты приглядишься, то увидишь, что даже на минаретах есть флаги поменьше.
Хареш обернулся, чтобы посмотреть, но внезапно велорикша, который набирал скорость под гору, столкнулся с медленно движущейся машиной, и они резко остановились. Машина ползла по многолюдной дороге, и никто не пострадал, но пара спиц велосипеда погнулась. Рикша-валла, на вид худой и безобидный, спрыгнул с велосипеда, взглянул на переднее колесо и злобно стукнул в окно машины.
–Дай мне денег! Фатафат! Немедленно!– крикнул он.
Водитель в ливрее и пассажиры, две женщины средних лет, явно удивились этому внезапному требованию. Водитель чуть пришел в себя и высунул голову из окна.
–С чего это?– крикнул он.– Вы как угорелые неслись по склону. Мы даже не двигались. Если ты хочешь окончить жизнь самоубийством, должен ли я платить за твои похороны?
–Деньги! Быстро! Три спицы – три рупии!– сказал рикша-валла резко, словно разбойник.
