–Да,– сказал Кедарнат с улыбкой.– Почему ты не носишь броги собственного производства вместо английских туфель? Сними их немедленно, и я отнесу тебя обратно к рикше.
–Боюсь, мои ноги к ним привыкли,– сказал Хареш, улыбаясь в ответ, хотя знал не хуже других, что больше привязался к ним сердцем, чем ногами. Он любил хорошую одежду и хорошую обувь, и ему было грустно, что продукция «КОКК» не достигла международных стандартов качества, которыми он невольно и привычно восхищался.– Что ж, я попробую достать вам пару для образца,– продолжил он, указывая на бумажные выкройки в руках Джагата Рама.– Тем или иным способом.
Пару «кокковских» брогов с фигурным носком Хареш подарил товарищу по колледжу, у которого останавливался. Теперь ему придется попросить свой подарок взаймы на несколько дней. Но он не жалел об этом. Когда дело касалось работы, он не испытывал неловкости. На самом деле Харешу вообще не было свойственно подобное чувство.
Когда они вернулись к ожидавшему их рикше, Хареш был абсолютно доволен тем, как шли дела. Брахмпур начался для него сонно, но оказался очень интересным, даже непредсказуемым.
Он достал из кармана небольшую карточку и записал на ней по-английски:
Список дел:
Мисри-Манди – см. торговлю.
Покупка кожи.
Отправить кожу Джагату Раму.
Ужин у Сунила. Забрать у него броги.
Звт.: Джагат Рам/Равидаспур.
Телеграмма – позднее возвращение в Каунпор.
Составив свой список, он перечитал его и понял, что с отправкой кожи для Джагата Рама могут возникнуть трудности, поскольку никто не сможет отыскать это место, особенно ночью. Он раздумывал, а не попросить ли рикша-валлу запомнить, где живет Джагат Рам, и нанять его, чтобы он отвез ему кожу потом. Затем у него появилась идея получше. Он вернулся в мастерскую и сказал Джагату Раму, чтобы тот послал кого-нибудь в магазин Кедарната Тандона на «Обувной рынок Брахмпура» вМисри-Манди ровно в девять вечера. Кожа будет ждать его там. Ему останется только забрать ее и на следующий день с первыми лучами солнца приступить к работе.
4.6
В десять часов вечера Хареш и другие молодые люди, опьяненные алкоголем и весельем, сидели и стояли в гостиной Сунила Патвардхана, жившего рядом с университетом.
Сунил Патвардхан преподавал в Брахмпурском университете. Они с Харешем дружили еще в колледже Святого Стефана в Дели. После, когда Хареш уехал в Англию на курсы обувного мастерства, они не общались годами и слышали друг о друге только от общих приятелей. Хотя он и был математиком, в колледже Святого Стефана Сунил имел репутацию «своего парня». Крупный и довольно пухлый, он был полон дремлющей энергии, ленивого остроумия, газелей на урду и шекспировских цитат. К тому же многие женщины находили его привлекательным. Он вдобавок любил выпить и во время учебы в колледже пытался споить Хареша. Впрочем, безуспешно, потому что Хареш в те времена был трезвенником.
Сунил Патвардхан еще студентом считал, что для получения одного математического озарения вполне хватает двух недель работы. В остальное время он не обращал на учебу никакого внимания и учился на «отлично». Теперь, когда он преподавал, ему было трудно навязать им академическую дисциплину, поскольку он сам в нее не верил.
Он очень обрадовался, снова увидев Хареша спустя столько лет. Хареш, по своему обыкновению, не стал предупреждать друга, что приедет в Брахмпур по работе, а просто появился на пороге двумя или тремя днями ранее, оставил свой багаж в гостиной, полчаса поболтал с хозяином, а потом куда-то умчался, сказав что-то непонятное о закупке микропоры и кожгалантереи.
–Вот, это тебе,– добавил он на прощание, кладя картонную обувную коробку на столе в гостиной.
Сунил открыл ее и обрадовался. Хареш сказал:
–Я знаю, что ты никогда ничего не носишь, кроме брогов.
–Но как ты запомнил мой размер?
Хареш засмеялся и сказал:
–Человеческие стопы для меня как автомобили. Я просто помню их размер – не спрашивай меня как. А твои ступни словно «роллс-ройсы».
Сунил вспомнил время, когда он и еще пара друзей поспорили с Харешем, который с обычной своей возмутительной самоуверенностью пообещал опознать издалека каждую из пятидесяти машин, припаркованных возле колледжа по случаю официального мероприятия. Хареш ни разу не ошибся. Учитывая его почти идеальную память на предметы, было странно, что, заканчивая бакалавриат, он получил диплом с отличием лишь третьей степени, а работу о поэзии испортил многочисленными неверными цитатами.
«Одному богу известно,– думал Сунил,– как он попал в обувную торговлю, но, должно быть, его это устраивает. Для мира и для него было бы трагедией, если бы он стал ученым или преподавателем вроде меня. Самое удивительное, что он вообще выбрал английскую литературу в качестве профилирующего предмета».
–Отлично! Теперь, раз ты здесь, мы устроим вечеринку,– сказал Сунил.– Все будет как в старые добрые времена. Я разыщу пару старых стефанцев, которые живут в Брахмпуре, и приглашу их тоже. Они будут чуток поживее моих академических коллег. Но если ты хочешь безалкогольных напитков, то тебе стоит принести их с собой.
Хареш обещал постараться прийти, «если позволит работа». Сунил пригрозил ему отлучением, если он этого не сделает. Теперь он был здесь, но без конца и с энтузиазмом рассказывал о своих дневных трудах.
–Ой, Хареш, хватит рассказывать нам о чамарах и микропорах,– сказал Сунил.– Нас все это не интересует. Что случилось с той сикхской девушкой, за коей ты гонялся в дни былой бурной молодости?
–Это была вовсе не сардарни
[197], а неподражаемая Кальпана Гаур,– сказал молодой историк.
Он склонил голову влево так задумчиво, как только мог, преувеличенно изображая обожающий взгляд, который устремляла Кальпана Гаур на Хареша с другого конца аудитории во время лекции о Байроне. Кальпана была одной из немногих женщин-студенток в Святом Стефане.
–Э-э…– пренебрежительно отмахнулся Сунил.– Ты не знаешь истинного положения дел. Кальпана Гаур преследовала его, а он гонялся за сардарни. Он пел серенады у стен ее дома и передавал ей письма через посредников. Семья сикхов не могла и в мыслях допустить, что их любимая дочь выйдет замуж за лалу
[198]. Если вам нужны подробности…
–Он опьянен собственными речами,– сказал Хареш.
–Так и есть,– сказал Сунил.– Но ты… ты не туда направил свои речи. Тебе надо было ухаживать не за девушкой, а за ее матерью или бабушкой.
–Спасибо,– сказал Хареш.
–Так ты все еще поддерживаешь с ней связь? Как ее звали…
