–А!
–По поводу леммы Перголези вы сказали: «Концепция сформирует дерево». Это был, э-э, блестящий комментарий – я никогда раньше не думал об этом в таком смысле.
–О…– только и произнес Сунил.
Хареш подмигнул ему, но Сунил нахмурился. Умышленное высмеивание доктора Дуррани в его глазах было равноценно оскорблению величества.
–И действительно,– великодушно продолжил доктор Дуррани,– хотя я, э-э, был слеп все это время.– Он сильно прищурил свои глубоко посаженные глаза, созерцая незримую иллюстрацию.– Что ж, это действительно дерево. С необрезанными ветвями.
В своих мыслях он увидел огромное, раскидистое и – что хуже всего – неконтролируемое баньяновое дерево, заполняющее плоский ландшафт, и продолжал с нарастающим беспокойством и возбуждением:
–В зависимости от того, какой, э-э, способ сверхдействия был выбран, то есть первого типа или второго, он не может определенно применяться на каждом, э-э, на каждом этапе. Чтобы выбрать конкретную, ну, группу, типы могут, могут, э-э-э, да, могут обрезать ветки, но это тоже будет, э-э-э, произвольно. Альтернативный вариант не даст последовательного алгоритма. Так что у меня возник вопрос: как это можно обобщить по мере продвижения к более высоким действиям?
Доктор Дуррани, обычно имевший привычку чуть сутулиться, теперь выпрямился. Было ясно, что перед лицом этой ужасной неопределенности необходимо действовать.
–К какому же выводу вы пришли?– слегка пошатываясь, спросил Сунил.
–Ох, но это лишь начало. Пока ни к какому. Конечно, эн плюс первое сверхдействие должно работать по отношению к энному сверхдействию точно так же, как энное по отношению к эн минус первому. Само собой разумеется. Что меня беспокоит, так это, э-э-э, вопрос итерации. Будет ли подобная подоперация, то же субсверхдействие, если можно так выразиться,– он улыбнулся такой терминологии,– будет ли она, э-э-э… станет ли…
Предложение осталось незавершенным, и приятно озадаченный профессор Дуррани оглядел комнату.
–Присоединяйтесь к нашему ужину, доктор Дуррани,– пригласил Сунил.– Это день открытых дверей. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?
–О, нет-нет, э-э, нет,– ласково ответил доктор Дуррани.– Вы, молодые люди, продолжайте! Не обращайте на меня внимания.
Хареш, внезапно подумав о Бхаскаре, подошел к доктору Дуррани и сказал:
–Прошу прощения, господин Дуррани, но я хотел узнать, могу ли я заинтересовать вас одним очень способным молодым человеком. Я думаю, ему было бы очень приятно с вами познакомиться, и, надеюсь, вам это знакомство тоже доставит удовольствие.
Доктор Дуррани вопросительно посмотрел на Хареша, но ничего не сказал.
«При чем тут какие-то молодые люди?»– думал он (да и вообще люди, если уж на то пошло).
–На днях он говорил о степенях числа десять,– сказал Хареш,– и очень сокрушался, что ни в английском, ни в хинди нет слова для десяти в четвертой степени и десяти в восьмой степени.
–Да, ну, действительно очень жаль,– с некоторым чувством сказал доктор Дуррани.– Хотя, конечно, в трудах аль-Бируни
[200] кто-то находил…
–Кажется, он считал, что с этим нужно что-то сделать.
–Сколько лет этому молодому человеку?– весьма заинтересованно спросил доктор Дуррани.
–Девять.
Доктор Дуррани вновь чуть ссутулился, разговаривая с Харешем.
–О,– сказал он,– ну, э-э, приведите его. Вы знаете, где я, э-э, живу,– добавил он и развернулся, чтобы уйти.
Поскольку ни Хареш, ни доктор Дуррани никогда раньше не видели друг друга, вряд ли Хареш мог знать адрес доктора. Однако Хареш поблагодарил его, очень довольный тем, что смог наладить связь для двух умов. Он не чувствовал себя неловко из-за того, что, возможно, отнимет время и силы у великого человека. На самом деле подобная мысль даже не пришла ему в голову.
4.8
Пран, пришедший чуть позже, не был старым стефанцем. Сунил пригласил его как друга и коллегу. Он разминулся с доктором Дуррани, с коим был знаком лишь шапочно, и не услышал разговор о Бхаскаре. В общем, как и все семейство, он испытывал легкий трепет перед своим племянником, который в некоторых отношениях был таким же, как и любой другой ребенок,– любил запускать воздушных змеев, прогуливать школу и больше всего любил свою бабушку.
–Почему ты так опоздал?– чуть воинственно спросил Сунил.– И почему Савиты с тобой нет? Мы доверяли ей разбавлять нашу глупую компанию. Или она на десять шагов позади тебя? Нет, я ее нигде не вижу. Она решила, что стеснит нас?
–Я отвечу на два вопроса, на которые стоит ответить,– сказал Пран.– Во-первых, Савита решила, что она слишком устала, и очень просила передать вам свои извинения. Во-вторых, я опоздал потому, что ужинал перед уходом. Я знаю, как тут обстоят дела. Ужин не подают до полуночи, если вообще не забудут его подать,– и он будет совершенно несъедобен. Обычно нам приходится брать кебаб в каком-нибудь придорожном киоске, чтобы заморить червячка, пока мы идем домой. Тебе самому следует жениться, знаешь ли, Сунил, тогда бы твое хозяйство не плыло по течению. Кроме того, было бы кому штопать эти ужасные носки. Так или иначе, почему ты босиком?
Сунил вздохнул.
–Это потому, что Хареш решил, что ему одному нужно две пары обуви. Моя нужда, мол, больше твоей
[201]. Вон они, в углу, и я знаю, что больше никогда не увижу их! О, вы ведь еще не знакомы!– сказал Сунил, переходя теперь на хинди.– Хареш Кханна – Пран Капур. Вы оба изучали английскую литературу, и я никогда не встречал кого-нибудь, кто знал бы больше, чем один из вас, или меньше, чем другой.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
–Что ж,– с улыбкой сказал Пран,– зачем вам две пары обуви?
–Этот парень обожает напускать таинственность,– сказал Хареш,– но ответ прост. Я использую их как образец, чтобы сделать еще одну пару.
–Для себя?
–Ох, нет! Я работаю в «КОКК» иприбыл в Брахмпур на несколько дней по работе.– Харешу казалось, что аббревиатура, которой он пользовался каждый день, была так же хорошо знакома и всем остальным.
–«КОКК»?– переспросил Пран.
–«Кожевенно-обувная компания Каунпора»
–Ой, значит вы продаете обувь?– сказал Пран.– Это далековато от английской литературы.
–Только шилом и питаюсь
[202],– беспечно сказал Хареш, не предлагая больше никаких неточных цитат в качестве пояснения.
