–Значитца, полицейский начальник,– как окрестил Чарова Трегубов,– сказал, что наукраденной утой знатной дамы броши была выгравирована дата «30мая»?– сплохо скрываемой радостью переспросил приемщик.
–Вот те крест, Порфирьич, точно так иобсказал,– заплетающимся языком отвечал Филимон, наученный Сергеем.– Только отчего ты судишь, что безделицу украли? Дама та ее сама обронила. Замочек отворился, иброшка тю-тю,– хмурил брови городовой, ссосредоточенным видом опрокидывая рюмку.
–Полагаешь, сама обронила?– отказывался принимать версию приятеля оценщик.– Аежели кто втолпе кней подкрался да безделицу умыкнул? Для бывалого щипача такое провернуть что стакан воды выпить.
–Зачем воды, лучше водки,– продолжая изображать хмельного, усмехнулся Филимон ипотянулся кштофу.– Ладно, чего уж. Скажу как надуху, нотолько тебе, Порфирьич,– брызжа кусочками жареной колбасы инепроглоченными грибами, объявил служивый, наливая себе иприятелю.– Потому как друг ты мне, нето что братец мой околоточный. Следователь тот мне шепнул, что безделицу всамделишно украли, итаперича вся столичная полиция сног сбилась, ищут.
–Постой-постой, Филимон. Кого ищут-то? Вора, что брошь удамочки слямзил?
«Неужто мне лажу про Князя рассказали?»– разволновался оценщик.
–Вора того уж искать незачем, вгостинице бедолагу порешили. Всамое сердце изревольвера пальнули. Убивцев его таперича ищут. Следователь сказывал, что дело то непростое, знатных господ касаемо, ибо оную безделицу один преважный господин той даме подарил,– громко рыгнув, строго следовал полученной инструкции Филимон.
–Стало быть, важный человек даме той оную брошь, что нагонках парусных украли, подарил?– повторял как зацикленный слова городового Трегубов.
–Вот те крест,– вкоторый раз осенил себя крестным знамением Филимон иедва неснес штоф состола. Еслибы непроворство Порфирьича, поймавшего налету полуосушенную емкость, пришлосьбы водку сызнова покупать.
–Значитца, преважный господин…– задумался оценщик.– Видать, он-то иприказал ювелиру надпись ту выбить?
–Он вестимо, ктожеще.
–Ладно, пошел я,– вынув изжилетки часы, воскликнул Порфирьич.– Ну, аты отдыхай. Ежели что, извозчика через официанта спроси. Ащас я занаш пир уплачу,– шныряя посторонам глазами, заторопился приемщик.
Поуговору сфилером, Чаров ожидал его в«Золотом якоре», благо означенное заведение находилось против старой квартиры Нечаева. «Исчего это граф занигилиста так крепко взялся? Донесения новые насчет его личности, должно быть, поступили. Книжки запрещенные читает, нотак кто их нынче нечитает?»– недоумевал судебный следователь, пока невспомнил остуденте университета Лиховцеве, арестованным вместе сНечаевым поделу устроителей дачных фейерверков
23 иснимже вскоре отпущенным. «Аведь мать Лиховцева вдевичестве Ржевуцкая! Неинако, как польский след обеспокоил его высокопревосходительство»,– осенило Сергея, когда взале ресторана появился Шнырь.
–Стало быть, съезжать собирается?– резюмировал донесение агента судебный следователь.
–Дворник сказывал, тамошний приход предоставил ему квартиру изтрех комнат наЗахарьевской улице. Всяко просторнее энтой будет,– Шнырь презрительно кивнул всторону Андреевского городского училища, при котором допрежь квартировал Нечаев.
–Значит, Закон Божий отныне там вещать зачнет,– отхлебнул пива Чаров.
–Былаб моя воля, я таковских учителей заверсту кмладым душам неподпускал, нето что Закон Божий преподавать,– хлопнув рюмку желудочной, вторил его мыслям филер.
–Пусть это будет насовести церковного начальства, любезный Шнырь. Раз твой подопечный хлопотами попереезду иобустройству нановом месте отягощен, оставим Нечаева его заботам ипонаблюдаем зазнакомым тебе его дружком Лиховцевым.
–Чтож, завтра иприступлю,– наливая себе изштофа, сготовностью отозвался агент.
–Только вот незадача. Незаним одним походить тебе надобно, азавсем его благородным семейством проследить. Скажу тебе больше, чем следует, однако, беря врасчет твою понятливость, полагаю оное полезным,– начал издалека Сергей.– ИзВаршавы кЛиховцевым пожаловали их родственники Ржевуцкие, муж сженою. Личности, скажу прямо, неблагонадежные. Хорошобы установить, скем якшаются сии подозрительные персоны. Неготовятли покушения?!– Чаров решил показать агенту чрезвычайную важность поручаемой ему миссии.– Кстати, мамаша студента– вдевичестве Ржевуцкая. Полагаю, это ее братец ссупругою приездом своим нас облагодетельствовали. Надеюсь, ты понял, как действовать надобно,– напутствовал филера судебный следователь.
Известие, что проданная Полякову брошь вовсе нета, что пропала нарегате, успокоило Порфирьича, однако мысли его кипели. Он неплохо изучил Князя ибыл уверен, что брошь сгравировкой– его рук дело. Ато, что тот сбагрил ему совсем другую вещицу, наводило намысль онамерении Журавского пустить полицию положному следу.
«Аведь оная брошь, Филимошка-городовой правду говорил, подарок влиятельного лица. Неспроста Князь жизнью своею занее поплатился, хотя умен иловок чертовски был, да ичуйка мазурика никогда неподводила. Надобы наСенную нос сунуть да расспросить кого следует. Аопосля, ежели все сойдется, можно инаслужбу выйти. Чай, хвороба уже отступила, да изаждались меня наВладимирском»,– мечтал овозвращении вломбард ивозобновлении доходного промысла Трегубов.
Втрактире уПяти углов, куда он заглянул после обхода заведений наСенной площади, ему подтвердили, что Князя порешили несвои, акто-то изчистой публики. Подобная версия укладывалась вего схему, выстроенную наинформации Филимона. Заключив, что лично ему отныне ничто неугрожает, Порфирьич поймал пролетку иотправился ксебе наКолокольную улицу.
–Стало быть, Трегубов, взаведении уПяти углов вам сообщили, что кубийству Журавского воры своих рук неприлагали?– развалясь настуле вкабинете Блока, уточнил показания задержанного оценщика судебный следователь. Неуспел Порфирьич доконца осознать, что его квартира опечатана, как подметавший двор дворник, предупрежденный околоточным илично Чаровым, свистнул городового, и, взятый под белы ручки, тот был доставлен наБольшую Морскую.
–Точно так исказали, господин следователь,– суматошно тряся головой, утвердительно закивал приемщик.
–Кто лично оное показал?– включился вдопрос Блок.
–Мишка Красавчик, братец трактирного хозяина. Его полюбовница– кума коридорного из«Знаменской» гостиницы. Вестимо, отнего сведения имеет,– затравленно озираясь, сглотнул слюну оценщик.
–Отчего вбега подались? Ужель страху вломбарде нагнал?– хмыкнул Чаров, поднимаясь состула.
–Вопросы ваши, господин следователь, меня неиспугали, авот загадочная смерть Князя, это правда, премного насторожила. Яже ни сном ни духом, что он мне иную безделицу скинул, анету, что нарегате узнатной особы слямзил,– честно ответил застигнутый врасплох Трегубов, никак неожидавший оказаться надопросе вСыскной полиции.
