Получив насвой откуп арест Ржевуцкой, Блок, укоторого давно чесались руки допросить полячку, сообщил освоем решении начальству ипосле одобрения инициативы Сыскной полиции оказавшимся наместе Шуваловым распорядился именем шефа жандармов дать телеграмму вВильно, куда поезд прибывал завтра вполдень. «Однако»,– глянув начасы, показывающие без пяти минут девять, заторопился домой полицейский чиновник, как ему доложили опосетителе, вернее, целых двух, желающих его непременно видеть.
Извозчик, везший вдень убийства Князя от«Знаменской» гостиницы наВосьмую линию Васильевского острова похожую наРжевуцкую даму, предстал перед очами Блока. Помня про обещанное вознаграждение, он привел наБольшую Морскую своего коллегу, отвозившего втот вечер ипримерно втакоеже время отЗнаменской площади потомуже адресу некого господина.
–Припомни, мил человек, вкотором часу тебя наняли наЗнаменской площади?
–Половину девятого башенные часы наНиколаевском вокзале пробили, вашблагородь, он ивынырнул аки черт изтабакерки да попросил наОсьмую линию отвязти. Полтина неплохие деньги, я иповез. Там еще желтобилетницы
54 одного бардаша
55 кфонарю прижали да так ему надавали, думал, помрет. Ан ничего, наноги встал, волосы свои длинные под шляпку, снего содранную, собрал да, шатаясь, побрел себе враскоряку поЛиговскому раны залечивать.
–Господин, коего ты вез, бардаша того хотел ангажировать?
–Вот, чего неведаю, того неведаю, вашблагородь. Однакож наружность унего иная была, таковским бардаши непотребны,– уверенно предположил огендерных предпочтениях пассажира возница.
–Стало быть, ты его хорошо рассмотрел, хоть итемно было?
–Тямно– нетямно, апод фонарем рассмотрел, вашблагородь. Изсебя такой важный, фуражка налоб надвинута да воротник нашинели был задран.
–Военный?
–Военные по-иному снашим братом изъясняются, да ишинель без погон. Анжинер какой, ваш благородь, али чиновник пожелезнодорожной
56 части. Много их нонче развелось.
–Цвет шинели неразглядел?
–Да, кажись, черная, аможет, итемно-зеленая… Помню, пуговицы золотые наней да петлицы, вроде, синие…
–Настудента походилон?
–Походить-то походил, вашблагородь, да говорил больно хрипло, некак молодой. Могет, горлом болел,– всомнении пожал плечами мужик.
–НаОсьмой линии где сошел?
–Аккурат, науглу Большого проспекта иОсьмой линии сошедши он был, да всторону Среднего поспешал.
–Этого человека вез?– приберег наконец разговора дагерротип Лиховцева Блок.
–Его, точно его, вашблагородь,– обрадовано тыкал пальцем вкарточку извозчик.
–Вот тебе моя благодарность. Полагаю, начай сводкой вам довольно станет,– Блок протянул вознице рублевый билет, нопод пристально-укоризненным взглядом коллеги возчика отсчитал еще три гривенника.
Спустя четверть часа Чаров получил записку полицейского чиновника, вкоей тот сообщал оботправленной телеграмме вВильно ипоказаниях извозчика, атакже настоятельно предлагал допросить Казимира Лиховцева напредмет установления его алиби вдень убийства Журавского прямо завтра, начто получил незамедлительное согласие судебного следователя.
Зачас дополуночи Прохору пришлось вновь отворять дверь.
–Ваше высокоблагородие, студент бомбу взорвал!– вытирая солба испарину, спорога выпалил Шнырь.
–Как?! Где?!
–НаСмоленском поле. Фрол заним наблюдал. Я уж доносил вашему высокоблагородию, студент тем деревцом воспользовался да всоседний двор через крышу конюшни потрубе сиганул. Там его Фролка ждал имне три раза, как мы условились, вороной прокаркал. Однако далеко, видать, отошел, неуслыхаля.
–Скажи ему, чтобы впредь конем ржал.
–Всенепременно, ваше высокоблагородие,– ухмыльнулся Шнырь.– Дык вот, студент, как наСедьмой линии оказался, тотчас наСредний проспект подался да кСмоленскому полю вжарил. Атам пустыри, тьма кругом, ни зги невидать. Фролка думал, щас воротится, ан нет. Вестимо, местность та знакомая ему, уж больно уверенношел.
–Наказнь государственного преступника Каракозова, небось, глазеть приходил,– хмыкнул Чаров.
–Ия так смекнул, ваше высокоблагородие, тока одной казни, дабы потакой темноте опознаваться средь тамошних мхов иболот, маловато будет. Видать, он туды часто хаживал. Ну, дык вот,– крепко держал нить разговора филер.– Атут Фролу насчастье луна из-за облаков вынырнула да округу осветила. Студент, значитца, прошагал вперед саженей ссотню, атам огромный костер наполяне бродяги да лихие люди жгли.
–Отчего Фрол решил, что те люди лихие?
–Дык поразговорам их воровским да порожам колодников закоренелых, кои он разглядеть отогня кострова узрел,– удивился вопросу судебного следователя агент.
–Потом что было?
–Вестимо, погреться да пищу себе приготовить они затем огонь развели. Притом, многие навеселухе уж были, абабы, что при них, желтобилетницы просроченные, пуще мужиков вином заливались да дурными голосами поляну оглашали. Студент зачал бивуак ихний стороной обходить, амешок перед собой навесу держит. Один мазурик студента заприметил. Сбревна поднялся да кричит эдак грозно, какого, мол, рожна тебе, мил человек, унас надобно? Студент как воды врот набрал идальше себе попустырю чешет. Вроде, как я– нея ихата немоя.
–Стало быть, страху нагнал тот мазурик нанего.
–Фролка сказывал, что покамест вканаве хоронился, страху натерпелся немалого, что уж втаком разе остуденте судить.
–Ну, ичто Фрол дальше рассказывал?
–Тот, кто сбревна поднялся, взъярился настудента. Наверное, главарь ихний, излобно его вдругорядь спрашивает да матерными словами лает, абабы гогочут да подначивают. Фролка даже револьвер достал, думал, студента защищать придется, иуж готов был изканавы стрелять, да тут студент сам себе подмогнул. Повернулся кним да говорит. Мол, я вам зла, люди добрые, нежелаю, адаже, напротив, готов заправду народную претерпеть, ноивы мне немешайте идело свое окончить дайте. Тут девка одна как заверещит. «Да он нигилист, православные! Изтех самых, кто впрошлом годе нацареву жизнь злоумышлял!»
–Ишь ты! Сознательные унас бабы, как я погляжу!
–Нестоль сознательные, асколь хмельные ираспутные, ваше высокоблагородие. Паскудство мерзкое учинить завсегда гораздые,– зрел вкорень повидавший столичное дно филер.
–Какже Лиховцев вывернулся?
