—Ну и ну. Ну и ну.
—Он так разозлится, Эдельман, но я не виновата…— Циля потянулась поставить бокал на столик и пролила вино на голову Идо,— виноват мой знаменитый муж, вот пусть сам и объясняет Эдельману, что чуть не погубил всю семью, потому что гнал слишком быстро по снегу в Холстеде и едва не утопил нас всех в…— Вот опять это слово, не то Саксалла, не то Саксвальгалла.
—Саскуэханна,— произнесла Эдит.
—Я так и сказала.
Кто знает, вдруг Циля права? Быть может, она в курсе, как произносят это слово индейцы? В конце концов, как она впоследствии рассказала Эдит, ее родители перебрались из Литвы в Палестину — еще до образования государства Израиль — через Миннесоту. Лет через десять я услышу такой же английский из уст Голды Меир, дочери иммигрантов, выросшей в Висконсине. Такая вот странная смесь Израиля и запада США.
С кухни донесся крик, звон, точно ударили в колокол, и в гостиную ворвался Нетаньяху; старшие мальчики уже не передразнивали его, а раскачивались на скрипящих стульях, силясь сдержать смех, точно естественную нужду.
Проходя мимо них, Нетаньяху велел им поставить какао — должно быть, именно это он сказал на иврите,— они послушались, поставили какао, он взял их за голову, одного левой рукой, другого правой, и ударил лбами друг о друга, так что, будь сцена еще мультипликационнее, вокруг их голов ореолом закружились бы анимированные птицы.
—Я прошу прощения за моих сыновей,— произнес он; мальчики хныкали.— Если они не будут вести себя прилично, мы никогда больше не возьмем их с собой в отпуск.
Я подумал: ничего себе отпуск, ехать шесть часов мимо коровьих пастбищ и разоренных угольных краев, по антрацитово-черным пустошам. Я заметил — или мне показалось, что заметил,— Циля тоже подумала нечто в этом роде, но промолчала.
—Мальчики замечательные.— Эдит одну за другой подняла со столика их кружки и поставила на подставки.
—Я забыла, как они называются по-английски,— сказала Циля.
—Подставки.
—В настоящем английском они называются бирматами,— заявил Нетаньяху.
—Британский английский у нас теперь настоящий английский?— спросила Циля.
—Для кого-то.
—Видимо, для тех, кто считает Нью-Йорк Новой Англией.
Часы пробили час, Нетаньяху сверился с наручными часами: их времени он доверял.
—Час дня,— сказал я.— В Нью-Йорке и Новой Англии.
—К делу,— произнес Нетаньяху.— Значит, занятие, собеседование, званый ужин и лекция с последующим приемом?
—Да, расписание такое.
—И члены комиссии будут на всех мероприятиях?
—Должны быть. Хотя на занятии вряд ли, поскольку это не наша кафедра. Но, разумеется, на собеседовании будут только члены комиссии. На ужине члены комиссии с супругами. А на лекцию вход свободный, надеюсь, люди придут. Было объявление в «Корбиндейльской газете», и, насколько мне известно, Эдит разложила приглашения в библиотеке, я рассказывал о лекции всем встречным, а студентам своим сообщил, что присутствие обязательно. На такие мероприятия всегда трудно кого-то вытащить, вы и сами наверняка это знаете, а после Рождества и вовсе, все еще в спячке, но мы стараемся изо всех сил.
Он равнодушно кивнул.
—А в комиссии Морс, Гэлбрейт, Киммель, Хиллард и вы, да?
—Именно так. Да.
—Я навел справки обо всех, но кое о ком удалось найти всего ничего. Обязательно расскажите мне о них. Например, Гэлбрейт всегда такой дурак или только когда рассуждает о режиме Виши? А Киммель — он немец?
—Кажется, доктор Киммель провел год в Виттенберге. А доктор Гэлбрейт из Луизианы.
—Понимаю. Вы мне расскажете больше с глазу на глаз.
—А между собеседованием и ужином я вроде как должен отвезти вас в гостиницу, но, если не ошибаюсь, для вас заказали одноместный номер, так что понадобится другой… Никто не ожидал, что вы приедете с детьми, поэтому нам лучше…
Циля повернулась к Нетаньяху, произнесла что-то на иврите, он что-то ответил, коротко и раздраженно.
—Поверить не могу,— проговорила Циля,— я же просила его позвонить, сообщить, что мы приедем, и заказать другой номер.
—Я забыл,— сказал Нетаньяху.
—Пресмыкающий, я же сказала тебе, пресмыкающий номер.
—Примыкающий. Я забыл.
—Все в порядке,— вмешался я.— Уверен, тут нет ничего страшного. Я поговорю с кем-нибудь с факультета или… Эдит, как зовут ту даму из гостиницы, жену хозяина?
—Миссис Марл, да, она помогает нам в библиотеке проводить читательский час для детей.
—Позвоните ей, пожалуйста,— попросила Циля.
—Нам не нужен другой номер, если колледж его не оплатит,— возразил Нетаньяху.— Обойдемся дополнительными кроватями, раскладушками, как в армии. В крайнем случае дети поспят на полу.
—Не жмотись,— сказала Циля.— Сам поспишь на полу. Или в ванне.— И добавила, обращаясь к Эдит:— Вы же договоритесь?
—Ну конечно. Я позвоню миссис Марл.
—Скажите ей, что колледж все оплатит,— вставил Нетаньяху.— Итак, Руб, нам осталось утрясти один-единственный вопрос.
—Какой?
—Эдельман, я звонил ему, это он одолжил нам машину. Он хотел, чтобы я спросил у вас, не знаете ли вы хорошего механика.
—Не знаю… Я попытаюсь…
—Я не закончил… дайте мне закончить… он, Эдельман, хотел, чтобы я спросил вас, не знаете ли вы хорошего механика где-нибудь здесь, но я считаю, что машина в полном порядке. Если после нашей поездки машине и требуется ремонт, то чисто косметический, да и то Эдельман сам виноват. Ясно же, что машина была неисправной еще до нашей поездки и что Эдельман поступил безответственно, одолжив нам ее в таком состоянии. Он очень опасно рисковал. Кто-нибудь запросто мог покалечиться или убиться.
—А что с машиной не так?
—Как я и говорил, с ней все так и мы тут вообще ни при чем. Виноват Эдельман, я ему это сказал. Но он все равно взял с меня слово, что я узнаю у вас насчет механика, я пообещал и спросил у вас, а теперь вы ответите мне, что вы не знаете поблизости ни одного хорошего механика, или что все здешние механики жулики и воры, или что быстро починить ничего не получится из-за снегопада… что-нибудь в этом роде…
—Так что вы хотите, чтобы я вам сказал?
—Если хотите, можете сами позвонить Эдельману и сказать ему лично. Или если я прошу слишком многого, может, как пойдем на кампус, заглянем к вам в кабинет и напишем письмо.
—Вы хотите письмо?
—«Уважаемый доктор Нетаньяху, на ваш вопрос от двадцатого января сего года отвечаю: к сожалению, в настоящее время в окрестностях Корбиндейла нет хороших механиков…»
—Письмо, адресованное вам?
—Чтобы я показал его Эдельману… или лучше адресуйте письмо Циле, это не так подозрительно… «Уважаемая миссис Нетаньяху, к сожалению, вынужден сообщить, что все механики в окрестностях Корбиндейла сейчас заняты другой работой…»
