—За наших истинных боссов.— Кажется, он имел в виду наших жен.— И за вас, Руб, за то, что вам хватило мудрости жениться на отважной женщине, которая также воплощает в себе все добродетели гостеприимства.
—И за вашу дочь,— подхватила Циля,— она красавица и при этом с мозгами, и так любезно согласилась присмотреть вечерком за нашими детьми, чтобы мы провели время с новыми друзьями, которые — я в этом уверена — помогут моему мужу устроиться на работу…
Нетаньяху поморщился, резко чокнулся с Цилей, и вино из ее бокала плеснуло на платье Эдит — то есть на платье Эдит, в котором была Циля.
—Извините,— сказала Циля.— Извините его.
—Меня?— удивился Нетаньяху.— Это ты неуклюжая.
Циля принялась препираться с мужем на иврите, Эдит тем временем промакивала пятно от дешевого здешнего пойла.
Интересно, удалось ли ей оттереть сажу с раскладного дивана.
—Я как выпью, тут же теряю весь свой английский,— призналась Циля,— а муж никогда не говорит мне…— Она повернулась ко мне, с прилепленной к бюсту салфеткой: — Скажите мне вы, Руб, как прошло занятие и собеседование? Каковы, на ваш взгляд, шансы?
—Вы имеете в виду наши шансы против Йоты,— произнес подошедший к нам сзади доктор Хагглс,— или шансы, что игру отложат или даже отменят из-за погоды?
—Неужели здесь все отменяют?— спросил Нетаньяху.
Доктор Хагглс приветственно поднял стакан с пивом, но руку не протянул.
—Вашу лекцию не отменят. К счастью и для нашего блага.
К нам присоединились доктора Киммель и Гэлбрейт без жен, в сопровождении доктора Хилларда, у того жены отродясь не бывало.
—Ибо что гуманитарию здорово, то спортсмену смерть,— провозгласил доктор Хиллард.— Разве неправда, мои коллеги-богословы, доктор Хагглс, доктор Нетаньяху, что для поисков знания не бывает ненастья?
—Я ничего не смыслю в футболе,— ответил Нетаньяху,— да и в богословии немногим больше.
—Не скромничайте,— сказал доктор Хагглс, а доктор Хиллард добавил:— Футбол не в счет, и футбольное поле, наверное, единственное поле деятельности, которое вам незнакомо.
—Это, пожалуй, самая жестокая игра, но и самая стратегическая,— сказал доктор Киммель,— или, пожалуй, самая стратегическая, но и самая жестокая.
—Многие сравнивают ее со сражением,— добавил доктор Гэлбрейт.
—Сомневаюсь,— ответил Нетаньяху.— Разве что имеется в виду нечто вроде старинных джентльменских сражений, о времени, месте и даже оружии которых договаривались заранее, и, когда противники сходились, дабы уничтожить друг друга, полководцы-противники садились вместе ужинать на утесе.
—Как вы думаете, о чем они говорили?— спросил доктор Морс, только что прибывший вместе с миссис Морс, та предлагала Эдит потрогать ее руки — какие они холодные.
—О футболе,— отвечал доктор Хиллард.— Вот о чем они говорили. Полагаю, полководцы смотрели вниз, на сражение, и говорили: «Это напоминает наши футбольные дни», и с ностальгией обсуждали молодость — до того, как разрешили передачи мяча вперед, и до появления шлемов.
—Или футбол европейский,— предположил доктор Хагглс,— почему бы и нет?
—Ну, его футболом называют только неамериканцы.
—Американский футбол мы называем футболом,— сказал Нетаньяху,— а вот футбол европейский у нас зовется иначе.
—И как же?
—Кадурегель.
—Как это переводится?
—Кадур — мяч, регель — нога. «Ножной мяч», то есть футбол.
—То есть я правильно понял: американский футбол на иврите зовется футболом, потому что футбол на иврите называется другим словом?
—И буквально оно означает «футбол»,— добавил доктор Хиллард и обернулся к Нетаньяху:— А знаете, как мы называем сам мяч? Мы называем его «свиная кожа». Но «свиная кожа» шьется не из свиньи. Внешняя часть всегда была из шкуры коровы. А такое прозвище мяч получил, потому что раньше, когда одни и те же игроки могли быть и защитниками, и нападающими, внутри коровьей шкуры был свиной мочевой пузырь, и его можно было надувать, как репутацию.
Циля отлепила от своего бюста отсыревшие салфетки и проговорила:
—Вы меня извините, я об этом ничего не знаю, но в футболе… в их футболе…
—Это Циля,— сказала Эдит, указав на нее миссис Морс.
—В вашем американском футболе тоже можно бросать… а бить по мячу ногой можно?
—Кикер бьет по мячу ногой, квотербек бросает,— ответил доктор Киммель,— и существует два вида ударов ногой: во время игры и по подброшенному мячу.
—А попытка — это игра,— подхватил доктор Гэлбрейт,— всего дается четыре попытки, чтобы пройти или набрать десять ярдов.
—Нравится вам ее платье?— спросила Эдит.
—Не знаю,— ответила миссис Морс.— А вам?
—Десять ярдов,— сказал доктор Хагглс.— Сколько это в вашей метрической системе? Сколько ярдов в метре… или метров в ярде?
—Раньше нравилось,— ответила Эдит.— Это мое платье.
—Вот вам пожалуйста,— сказал доктор Морс,— я-то предвкушал ученую беседу о Голгофе или о будущем Суэцкого канала. Но нет.
—Доктор Морс,— произнес доктор Хагглс,— только не думайте, что я мешаю вам беседовать о Голгофе.
—Обсудите это с моей женой,— ответил доктор Морс.— А мне нужно поговорить с Рубом.— Он повел меня в сторону кухни, остановился у шкафа с большими бутылями, пивными кружками, глиняными трубками, загнав меня в западню, и протянул мне сложенный лист бумаги.
—Мое вступительное слово к вечерней лекции,— пояснил он.— Смиренно представляю на ваше рассмотрение.
—Сейчас?
—К сожалению, мисс Гринглинг не сможет его перепечатать, у нее сегодня очередное занятие по шитью лоскутных одеял, так что, будьте добры, пишите разборчиво.
Ручки ни у него, ни у меня не нашлось, и он отправился реквизировать чью-то еще, а пока доктор Морс отсутствовал, я прочел рекомендательное письмо Нетаньяху. Точнее, его вариант. Точнее, не прочел, а перечитал. Это самое письмо он приложил к своему резюме. Доктор Морс, составляя вступительное слово, всего лишь переправил первое лицо Нетаньяху на свое третье, машинально исправил местоимения, так что не только «Я считаюсь ведущим специалистом по» превратилось в «Он считается ведущим специалистом по», но и «Я считаю упорство одним из своих главных» стало «Он считает упорство одним из своих главных».
Что тут проверять? Разве не все это — ошибка?
Вернулся доктор Морс с ручкой, на удивление изящной безделушкой.
—Доктора Хилларда,— сказал он.— Только холостяк может позволить себе такие капризы.
Эдит опять что-то заказывала в баре; доктор Хиллард собирал свои шерстяные вещи.
—Как закончите, Руб, мы отправимся ужинать в Комнату договоров
[111].
