Тут она осеклась, ведь привычная речевка дала сбой. Никаких очков на Лёхе не было.
—Стоять! Вы задержаны, гражданка!— Лёха смотрел на Клавдию Егоровну Петухову, которая, видимо, всегда будет его встречать в этом райском месте.
—А чтой-то я задержана? Люди добрые, что деется-то? Ветерана забижают, на почетной доске висевшего! Караул! Спасите!
Вокруг начали собираться люди, которые стали неодобрительно шуметь. Лёха поднял руку с удостоверением, призывая к порядку, и дисциплинированные советские люди разошлись, потеряв к бабке всякий интерес. Раз советская милиция задержала кого-то, значит, так нужно было. Удивительное время было, и люди в нем удивительные жили.
—Что здесь делаем, бабушка? Почему не в 2012-м?— строго спросил Лёха.
—Тоска там зеленая,— злобно ответила старуха, шмыгнув проявившимся зеленым пятачком.— Я раньше ходила в магазины ругаться, а у них теперь стандарты обслуживания ввели. Я их крою, почем зря, а они мне улыбаются и извинения приносят. Приходите, говорят, к нам еще. Приду, конечно, еще раз херами вас переложу, мочалки паскудные! Аж противно!
—А тут что?— заинтересованно спросил Лёха.
—А тут я душой отдыхаю, особенно на перекрестке этом,— честно призналась бабка.— Как в Раю прямо.
—Что можете пояснить, гражданка, по поводу исчезновения жезла Князя Тьмы Вельзевула?— зашел Лёха с козырей.
—Да что ж ты делаешь, охальник!— выпучила глаза бабка.— Тут ведь и стола нет, спрятаться негде! Ай!
В бабку ударила молния, и ощутимо запахло паленым.
—А почему это только меня молнией бьет?— обиженно сказала Клавдия Егоровна.
—Я при исполнении,— пояснил Лёха.
—А, тогда понятно,— протянула бабка завистливо.
—Так что можете пояснить, гражданка, по поводу исчезновения жезла Князя Тьмы Вельзевула?
—Ой!— взвизгнула старушка, снова получив молнией.— Да больно же!
—Так я ответа не услышал, поэтому приходится переспрашивать,— любезно пояснил Лёха.
—Не знаю я ни про какие жезлы и не ведаю! Вот!— пошла в отказ бабка.
—Значит, по поводу исчезновения жезла Князя Тьмы Вельзевула ничего сказать не можете?— на всякий случай уточнил майор.
—Ой, прекрати, мент поганый!
—Ах, мент?— нехорошо прищурился Лёха.— Вельзевул, Вельзевул, Вельзевул!
В бабку ударил небольшой поток пламени, и она заверещала тоненьким голоском.
—Скажу, скажу, вот ведь ирод проклятый!— заверещала бабка.— Был один жезл, я его по случаю на Сухаревке прикупила. Там за него просили сущие копейки, вот и не удержалась.
—Кому продали?— строго переспросил Лёха.
—На рынок в Мордор отнесла,— неохотно призналась она.— Там в скупку сдала. Из него же волшебный посох на раз сделать можно. Всякие толкинисты с руками оторвут.
—А у них там Ад или Рай?— на всякий случай уточнил Лёха.
—Рай, конечно,— искренне удивилась бабка. И у них, и у хиппи с кришнаитами, и у любителей фильмов Михаила Задорнова, и даже у копателей Черного моря. Они все в рай попадают. Они же блаженные!
—А если человек плохой, тоже в рай?— не на шутку удивился Лёха.
—Тоже,— подтвердила Клавдия Егоровна,— но тут есть одна тонкость. Я тебе на очень простом примере объясню. Вот представь, ты прожженный спекулянт, биржевой брокер, и впариваешь домохозяйкам бинарные опционы и акции развивающихся стран. Представил всю глубину своего морального падения?
—Э-э-э……- глубокомысленно сказал Лёха.— Ну, так, не особенно.
—Вот ты неуч все-таки,— в сердцах сказала бабка.— В общем, ты конченый человек. Так понял?
—Так понял,— мотнул Лёха головой.
—И вот, ты вчера зашортил Теслу до отчета, да еще и с плечом. А она, тварь, взяла и прибыль показала. И вот случился шорт-сквиз, и бумага, на которой ты заработать пытался, сделала свечу вверх процентов на двадцать. Представляешь, что завтра будет?
—Нет,— Лёха признался честно. По его мнению, бабка разговаривала на каком-то иностранном языке.— Это вы точно мне сейчас на простом примере поясняете?
—Да проще некуда, касатик,— удивилась бабка.— Так вот, ты просыпаешься, и видишь, что находишься в глубокой заднице, и должен бирже двадцать миллионов долларов. А еще ты должен одним крайне неприятным людям, которым обещал удвоить их деньги, вложив их в крипту. Те люди ничего не понимают в крипте, но зато отлично разбираются в моделях утюгов и паяльников. Ну, и что тебе остается делать?— бабка выжидательно посмотрела на Петрова, но ответа не дождалась.— Ты шагаешь из окна тридцать седьмого этажа, и видишь, как рядом с тобой летят навстречу асфальту коллеги-брокеры, украшая мостовую некрасивыми ляпками. Попадаешь ты в чистилище, а бес — распределитель видит, что хоть ты и сволочь распоследняя, но в орков и эльфов веруешь больше, чем в святую троицу. И куда он тебя отправляет?— голос Клавдии Егоровны принимает торжественные нотки, а где-то за кадром послышалась барабанная дробь.
—В Мордор! К оркам и гоблинам!— сказал ей радостный Лёха. Теперь-то ему все стало ясно.
—Не угадал!— заявила старушка.— В Мордоре он будет тем же самым заниматься, что и на земле, кровопийца проклятый. Его в хоббита превращают, и отправляют в Шир капусту выращивать.
—И что, это наказание?— искренне удивился Лёха.— Я же в кино видел, там вполне неплохо.
—Ну, конечно, наказание,— изумилась в ответ бабка.— Ты живешь с жутком захолустье, где столетиями ни хрена не происходит. Телевизора нет, интернета нет, газет нет. И вообще, новостей как явления природы тоже нет. Там нет даже тех, кто вообще знает, что такое новости. Представил? Ты общаешься с недалекими жизнерадостными кретинами. Все бабы вокруг — с огромными волосатыми ногами, а окружающие разговаривают только об урожае кабачков и брюквы. И тут ты понимаешь, что застрял в этом чудесном месте на сто лет.
—Да,— ответил Лёха.— Так ведь от тоски и повеситься можно.
—А они и вешаются,— уверила его Клавдия Егоровна.— Да только просыпаются утром и видят, что им за попытку побега еще десять лет к сроку добавили. Правда, смешно?
И старушка препротивнейше захихикала.
—Обхохочешься просто,— ледяным тоном сказал Лёха.— Проясните роль сектантов-родноверов в этой краже.
—Не докажешь ничего!— выставила ему шиш бабка. Я с самим Генрихом Падвой работаю, он тебя размажет.
—Врешь!— уверенно заявил Лёха.— У тебя таких денег быть не может.
По долгу службы майору Петрову приходилось быть в курсе расценок адвокатских бюро Москвы. Эта была самой дорогой. Обладателя двадцати семи тысяч царских рублей золотом туда даже на порог не пустили бы. Они с голодранцами не работают.
—Вру!— опустила плечи Клавдия Егоровна.— Нет у меня таких денег. Ну, хоть попыталась. У меня общий адвокат с одним заслуженным артистом-алкоголиком, который пьяный за рулем ездит и людей давит. Если дело до суда дойдет, то не меньше восьми лет впаяют, и это если еще повезет.
