Он целовал ее губы, спускался по шее к ложбинке между грудей. Нежность перерастала в страсть, но он сдерживал себя, продлевая мучительное томление плоти, находя удовольствие в легких поцелуях по всему телу, прикрытому сорочкой, стремясь к животу и бедрам, пробуждая ее чувственность. Камилла задрожала, и стон сорвался с ее губ, поощряя его действия. Сердце забухало у Брайана в груди, словно языческий бубен.
Его пальцы пробрались под ее сорочку, к обнаженному телу. Камилла сняла с его плеч распахнутый халат. Брайан прижимался к ней всем телом. Страсть разогнала его кровь в бешеном порыве, когда он ласкал ее обнаженные живот и бедра, приближаясь к ее заветной женской плоти, к средоточию ее желаний, и губы ее скривились в беззвучном стоне. Напряжение оглушило его, и, почувствовав губами ее безмолвный вскрик, он прервал поцелуй, приподнялся над ней и дал волю страсти, раздвинув ее бедра и проникнув в нее…
Камилла стала ритмично двигаться под ним, ее пальцы с неожиданной силой впились ему в спину, а губы вновь и вновь целовали его. Страсть достигла пика и взорвалась, мстительно раздирая ему сердце, терзая ум. Брайан привлек Камиллу к себе, бережно обнял и не отпускал, пока не унялась их страстная дрожь.
Камилла молчала, положив голову ему на грудь. Разум вернулся к ней, но она не отпрянула, осталась в его объятиях. Брайан снова восхитился нежностью и ароматом ее кожи, ее доверчивым спокойствием.
— Господи помилуй, Камилла, — промолвил он наконец, приглаживая ее разметавшиеся волосы. — Боже, мне жаль. То есть нет, не жаль… но человек слаб… Но…
— Не говорите ничего! — попросила она.
— Да, я сделал многое для того, чтобы обрести репутацию зверя, но у меня нет желания…
Она приложила палец к его губам и повторила:
— Ничего не говорите!
— Камилла, я — граф Карлайл и не привык…
— Я всегда сама делаю выбор! — гневно сказала она.
— Мне не следовало…
— Прекратите, прошу.
— Если вы боитесь…
— Боже мой, и речи нет ни о каком страхе. Я сама сделала выбор! Я не пьяница и не дура.
Брайан снова обнял ее.
— Вы уникальное создание, — прошептал он, и эти слова были правдивы. Она будоражила не только его чувственность. И он добавил: — Я позабочусь, чтобы вы были устроены в жизни.
И снова он промахнулся. Камилла отстранилась и вздернула подбородок. При слабом освещении ее красота казалась неземной — тени подчеркнули ее длинную шею, изящную линию бедер, округлые груди, густые длинные кудри, разметавшиеся по плечам.
— Меня не надо устраивать! — заверила она. — Я сама могу о себе позаботиться!
— Камилла!.. — Брайан едва не рассмеялся — какая своенравная красавица! — но понял, что рискует потерять ее насовсем. Он улыбнулся в темноту и снова притянул ее к себе, несмотря на яростное сопротивление. — Забота и ласка нужны всем и всегда, — нежно укорил он и, не дав ей ответить, поцеловал ее. Камилла сопротивлялась мгновение, затем новый порыв удивительной нежности захватил их обоих.
Однако она нашла в себе силы отстраниться и прошептать:
— Мне надо возвращаться к себе в комнату.
— Нет. Урон причинен.
И снова он произнес не то.
— «Урон»! Мне никакого урона не причинили!
Брайан привлек ее к себе.
— Вы — само совершенство, — прошептал он и понял, что ее гневные возражения предназначались не ему — она уговаривала саму себя. Он понял, что Камилла решила остаться с ним, несмотря на все доводы разума и ее происхождение.
И Брайан смирился с этим.
— Вы — само совершенство, — повторил он, начиная любовную игру медленно и нежно, стараясь завлечь и обворожить. Она отвечала ему чувственно и ласково. Возможно, она и права. Разговоры излишни. Наслаждение быть мужчиной и женщиной не требует никаких пояснений.
Спустя некоторое время, обнимая ее, Брайан прошептал:
— Камилла, вы — само совершенство.
— И вы, милорд, вовсе не зверь, — прошептала она в ответ.
Утром, едва забрезжил свет в окнах затемненной комнаты, он осторожно поднялся с постели и нашел свою маску.
Ночь прошла, и наступающий день мог оказаться весьма жестоким.
* * *
Камилла сама сделала выбор, но это не означало, что она не могла ошибаться. Тем не менее, проснувшись, она ясно поняла, что поступила так, как и хотела. Затем она вспомнила свою мать и вполне оценила такой поступок.
Ее первой эмоцией был гнев на Брайана Стерлинга. Но, окончательно стряхнув сон, Камилла одумалась. Такого человека она еще не встречала. И он будил в ней сильные чувства, будь то ярость или нежность. Прикосновение его пальцев пробуждало ее плоть, и буря чувств, которую она переживала, заставляла трепетать ее сердце. Камилла забыла житейскую мудрость и с головой окунулась в любовь.
Сейчас, при свете дня, она не вполне была уверена в своей любви к этому человеку. Однако полагала, что ничто меньшее не могло заставить ее пренебречь здравым смыслом. Она сделала выбор. И никогда ничего не желала так же страстно, как его, — он нужен ей. И теперь… Боже праведный, она — дочь своей матери.
Слезы чуть не брызнули из ее глаз: милая мама преданно отдавала ей свою любовь, жестоко страдая под бременем забот, унесших ее мечты, здоровье и, наконец, жизнь.
Тогда Тристан отстоял Камиллу. Но если у нее будет ребенок — кто защитит его?
Она вскочила, нашла свою ночную сорочку и выскользнула через потайную дверцу за картиной. В этой комнате на ней был изображен Рамзес Второй, и панель с потайной дверцей открывалась справа.
Принимая ванну, она дрожала, раздираемая противоречивыми эмоциями, и пыталась убедить себя, что в безумном забытье одной страстной ночи не обязательно могла сотвориться новая жизнь.
В зеркале над раковиной она увидела свое пепельно-серое, унылое лицо. Что ж, сама того хотела. Предстоял сложный день и еще более трудный вечер. Ей снова придется увидеться с ним — с человеком, в которого она влюбилась, которого узнала слишком близко и — не узнала вовсе.
И тут она кое-что вспомнила. Он снял свою маску… для нее. Свет, правда, был тусклый, но она поняла, что он обманывал всех этой маской. Он вовсе не был чудовищем.
* * *
— Вот, взгляните! — сказала Эвелин. — Маленькая заметка о криминальной перестрелке, на седьмой странице «Дейли телеграф». Однако этот журналюга позволяет себе вольности! — Она из-за стола посмотрела на Брайана, и только тогда он обратил внимание на ее слова — этим утром его мысли блуждали неизвестно где. — Брайан! — жестко окликнула она. — В этой газете пишут о трупе!
— Извините. Можно взглянуть? — Он взял у нее газету, нашел заметку и прочел вслух:
