Кендалл молчала, пока Рыжая Лисица пробирался по илистому дну по пояс в воде. Оцеола умер в форте Моултри. Это произошло за два года до ее рождения, но история об Оцеоле была хорошо известна чарлстонским детям. Сейчас Кендалл казалось весьма странным и примечательным, что именно в том Городе, где умер Оцеола, раздались первые выстрелы бушевавшей теперь Гражданской войны.
Раздался зловещий крик еще какой-то ночной птицы, и Кендалл невольно вцепилась в плечи индейца. Заметив усмешку на его губах, она рассердилась:
— Я не знаю болот, Рыжая Лисица, но если их знают индейцы, то и белый человек не заблудится, и даже женщина освоит все премудрости.
Он, не обращая внимания на язвительные слова, посмотрел на Кендалл с улыбкой.
— Только благодаря Ночному Ястребу я с каждым годом все лучше и лучше говорю по-английски.
Кендалл с вызовом взглянула на него, но в этот момент Рыжая Лисица добрался до пироги. Кендалл поняла, Что вождь одной фразой легко отпарировал все ее плохо скрытые угрозы.
Рыжая Лисица посадил ее на корму пироги, забрался в нее сам и махнул рукой двум войнам, которые ждали сигнала к отплытию. Они погнали лодку вперед по мелкой, заросшей водорослями реке, отталкиваясь от дна длинными шестами.
— Нам недалеко, — успокоил Кендалл Рыжая Лисица. Плыть действительно оказалось недалеко. А Кендалл предпочла бы длительное путешествие. Но времени для пустых треволнений не оставалось. Впереди между деревьями уже показались какие-то огни. Миновав крутую излучину реки, пирога приближалась к лагерю семинолов.
Больше всего поразили Кендалл странные жилища индейцев: одни были сооружены прямо на деревьях, другие поставлены на низкие сваи. Стены нескольких хижин были собраны из расколотых коряг. На свободном пространстве между ними горело много костров, сгущавших мрак здешней глуши, а вокруг них хлопотали Женщины в пестрых, ярких одеждах, бегали дети. Внезапно они с радостными криками устремились к берегу.
Трепеща от страха, Кендалл съежилась на дне пироги. Так близко семинолы! Она увидела женщин разного возраста. Лица одних были грубыми, но лица других выделялись точеностью черт и красотой — той же благородной красотой, что и у Рыжей Лисицы. Несколько маленьких детишек были совершенно голенькими, старшие дети, как и взрослые, — кто в чем: или в одних коротких тонких штанах, или в европейских рубашках и брюках. Впрочем, сочетания одежды были самыми причудливыми. Преобладали пестрые рубашки — воины надевали их с наступлением прохладной ночи — и платья и юбки на женщинах.
Приветственные крики становились все громче. Воины, правившие пирогами, выпрямились во весь рост, а встречающие их родные и близкие, оглашая окрестности радостными воплями, кинулись обнимать их, ступая прямо по мелководью. Лодка ткнулась носом в болотистый берег. Кендалл перевела взгляд с трогательной сцены встречи на Рыжую Лисицу: вождь напряженно вглядывался в берег. Но вот и его лицо озарилось широкой улыбкой, он вскочил, едва не перевернув лодку.
— Аполка! Аполка!
Кендалл проследила за его взглядом. К пироге приближалась стройная женщина в набивном ситцевом платье. Издав радостный крик, она бегом бросилась к пироге, и Кендалл увидела настоящую экзотическую красавицу с тонкими чертами лица, на котором выделялись огромные карие глаза, опушенные длинными темными ресницами. Походкой и движениями молодая женщина напомнила гибкую, изящную серну.
— Рыжая Лисица!
Индеец так стремительно выпрыгнул из лодки, что Кендалл чуть не свалилась в воду. В последний миг она отчаянно ухватилась за шершавый деревянный борт — не хватало еще упасть в это отвратительное болото. Рыжая Лисица обнимал свою красавицу. И если Кендалл ждала, что радость встречи притупит его бдительность, то здесь ее подстерегало горькое разочарование. Быстро что-то говоря вождю, индианка скосила глаза в сторону Кендалл и с любопытством ее разглядывала. Рыжая Лисица что-то ответил на своем языке, а потом они оба посмотрели на Кендалл. Та в ответ тоже — в упор взглянула на них.
Рыжая Лисица улыбнулся:
— Оказывается, тебе придется подождать, Кендалл Мур. Мы ожидали, что Ночной Ястреб будет сегодня здесь. Но… времена сейчас неспокойные. Впрочем, это не имеет значения — он все равно приедет сюда. А теперь ты пойдешь с Аполкой.
Кендалл заколебалась, глядя на индианку, которая продолжала рассматривать ее с нескрываемым любопытством.
— Иди же, Кендалл Мур! — В голосе индейца зазвучали металлические, повелительные нотки, но Кендалл колебалась.
Как много в этом лагере индейцев! Но все же сколько их? Казалось, они всюду, их число продолжало расти — все больше и больше находилось любопытных, кому было интересно поглазеть на белую женщину. Это были и совсем юные, и старые, морщинистые, продубленные тяжелой жизнью и беспощадным южным солнцем. Мужчины, женщины…
— Иди же! — рявкнул потерявший терпение Рыжая Лисица.
Коснувшись рукой плеча вождя, Аполка что-то тихо сказала ему. Индеец нетерпеливо пожал плечами, однако отступил назад, скрестив руки на бронзовой груди.
Индианка шагнула навстречу Кендалл, протянув ей натруженную, но изящной формы руку ладонью вверх — это было предложение дружбы. Кендалл взглянула в темные, как у серны, глаза — они были ласковыми и выражали только симпатию и сочувствие, а не жалость. Поколебавшись еще секунду, Кендалл протянула свою руку, коснувшись маленькой, но сильной ладони Аполки.
Сделав шаг, Кендалл покачнулась, ибо ее ноги увязли в топкой грязи речного берега. Помня, что идти придется сквозь строй любопытствующих индейцев, она постаралась взять себя в руки и приняла такой же стоический вид, как у Рыжей Лисицы. Выпрямившись, она гордо последовала за индианкой.
К Кендалл тотчас протянулись десятки рук. Индейцы старались дотронуться до ее одежды, волос, плеч… Она не уклонялась, но каких отчаянных усилий стоило ей сохранять достоинство и самообладание! Сзади, сбоку раздавались издевательские смешки и дразнящие крики, и она едва сдерживалась, чтобы не заткнуть уши и не слышать всего этого.
Но хорошо, что ее никто не ударил.
Кендалл не понимала ни слова, но было ясно, что Аполка ругает любопытных женщин. Подведя ее к шаткой Лестнице, приставленной к порогу высоко стоящей на сваях крепко сколоченной хижины, Аполка обернулась и что-то сказала шумевшим женщинам. Это подействовало, и они начали расходиться.
В единственной комнате хижины на низеньком столике горела маленькая лампа. Кендалл торопливо огляделась, заметив, что два окна в комнате не закрыты. Но они были настолько высоко от пола, что нечего было и думать добраться до них и выпрыгнуть наружу. В углу лежала стопка пестрых одеял, на столе стоял кувшин, вероятно, с водой.
Больше в комнате ничего не было.
— Кендалл.
Тихо произнесенное индианкой имя прозвучало так странно, что Кендалл не сразу поняла, что Аполка обращается именно к ней. Ясно, что эта индианка выбрана специально, чтобы оказать белой женщине самое лучшее гостеприимство. Аполка сделала движение рукой, и Кендалл поняла, что ее спрашивают, не хочет ли она есть. В ответ она энергично закивала головой: мол, просто умирает от голода.
