Вообще это была интересная история — история взаимоотношений очень, казалось бы, близких друг другу по духу людей. Родившиеся с огромным разрывом во времени, и не просто хронологическим, а и психологическим тоже — Кирсанов в 1886-м, Шульгин в 1950-м, — они по всем законам были обречены на непонимание.
Да и странно бы было, если иначе, — то, что для Шульгина было древней историей, например, так называемая «первая русская революция», для 19-летнего Паши Кирсанова — самой что ни на есть омерзительной реальностью.
Так и многое другое.
Но одновременно они были очень близкими психологически и даже, наверное, генетически людьми.
Наверное, именно поэтому у них сразу установились странные, как у сюзерена со строптивым вассалом, отношения. Царский жандарм, белогвардейский контрразведчик, в числе первых завербованный Шульгиным в отряд рейнджеров капитана Басманова, отлично воевавший с красными на Каховском плацдарме и вместе с Шульгиным организовавший дерзкое похищение адмирала Колчака из иркутской тюрьмы за 6 тысяч верст от белого Крыма, он тем не менее относился к нашим героям с едва скрываемым подозрением и неприязнью.
Шульгину и Новикову стоило больших трудов понять, в чем же тут дело.
А загадка оказалась более чем простой.
Павел Васильевич, в силу своей великолепной интуиции и высокого профессионализма, сразу понял, что дела с его «работодателями» и героями, спасшими белую Россию, увенчанными Врангелем 1-й степенью высшего ордена возрожденной России — Святого Николая-Чудотворца, обстоят не так просто, как согласился верить чуждый интриг капитан Басманов.
Сам Кирсанов не верил ничему, не понимал происходящего и, соответственно, не мог относиться к Шульгину со товарищи тем образом, что им хотелось бы.
И лишь когда после трех недель, проведенных в одном вагоне, до Шульгина начал доходить смысл происходящего, он решил рассказать Кирсанову если и не всю правду, но процентов шестьдесят ее.
И все сразу стало на место. Факт, что странные люди пришли в 20-й год из своего 84-го специально для того, чтобы не позволить большевикам победить, вполне контрразведчика устроил. Технология межвременного перехода его интересовала куда меньше, достаточно было прочитанной в первом классе гимназии «Машины времени».
И сразу Павел Васильевич стал вернейшим помощником. Вот теперь они на равных и обсуждали предстоящие действия.
— Хорошо бы, конечно, если бы вы, Александр Иванович, войдя с нашими клиентами в окончательно доверительные отношения, подвели к ним двух-трех наших человечков для тесного сотрудничества…
— Это мы, безусловно, сделаем, Павел Васильевич, но, как говорил один весьма умный человек, клиент должен созреть. Поэтому упаси вас бог предпринять что-то необдуманное. Лучше вообще присматривайте за ними из очень-очень солидного отдаления. А вот когда они по мне соскучатся, а я наконец появлюсь из Лондона, да с убедительными доказательствами моей полной лояльности, тогда контакт установится прочный. И заиграем мы в полную силу. Договорились? Да, кстати, возьмите… — он протянул Кирсанову пачку фотографий, изображающих Славского и фон Мюкке во всех ракурсах крупным планом. Не зря он так часто щелкал зажигалкой в их присутствии. — Вот этот — главный партнер. По моим учетам проходит как Сидней Рейли, английский разведчик номер два. Крупно засветился в Москве в восемнадцатом году. Советую изучить его жизненный путь потщательнее…
— Какие вопросы, господин генерал! Как скажете, так все и исполним.
— Ну вот и ладненько. — Шульгин указал глазами на рюмки, что, мол, можно и налить, после чего перешел к деловому разговору с Воронцовым.
Глава 14
Даже после всего лишь десятидневного отсутствия Шульгин возвратился на «Валгаллу», соскучившись как по родному дому.
Да так оно и было.
Единственное место, где он чувствовал себя человеком из цивилизованных времен. Это только со стороны может показаться, что при наличии хороших денег и власти нет особой разницы, когда процветать: в XVII веке, начале XX или в его конце. На самом деле разница есть.
И огромная.
Казалось бы, пустяк, но, когда в роскошном номере гостиницы нет ни телевизора, ни даже радио, когда в синематографе можно посмотреть в лучшем случае с детства знакомый немой фильм Чаплина или Макса Линдера, а в худшем — нечто на уровне самодеятельности 5-го класса школы для детей с замедленным развитием, от этого очень быстро впадаешь в депрессию.
Интриги, военные действия, общение с известными из книг «сильными мира сего», да — развлекает, доставляет, можно сказать, глубокое моральное удовлетворение. Но не постоянно же.
Ну двадцать, ну тридцать процентов от общего времени, а на самом деле даже меньше. Вот и звереешь от тоски и интеллектуального одиночества. Подавляющая масса населения вызывает в лучшем случае безразличие и скуку.
К нынешним невеселым размышлениям Сашку подвигла, не иначе, вернувшаяся к нему матрица личности Шульгина-38, в полную меру настрадавшаяся от всего вышеназванного. Так это Сашка и оценил, поскольку подобных мыслей за собой до этого не замечал.
Он брился, голый, перед большим зеркалом, только что выйдя из сауны и приняв душ. На диванчике было разложено свежайшее белье и приличный случаю костюм, переносной магнитофон исполнял соответствующие настроению мелодии. Предстоял ужин в достойной компании и дипломатическая беседа. А в качестве финала, возможно, и кое-что еще.
Свое лицо в зеркале ему очень нравилось. «Серьезный мужчина в самом расцвете сил», — усмехнувшись, сказал он вслух.
Как-нибудь поинтереснее, чем пресловутый сэр Ричард, хотя и он проявил себя неплохо. Глядишь, и придется ему еще поблистать на международной арене.
Но пока этим делом будет заниматься Александр Шульгин.
Он поправил галстук и прическу, несколько раз аккуратно пшикнул на волосы и усы сухим и терпким одеколоном и отправился на очередную встречу, подумав при этом: «Черт его знает, совершенно невозможная жизнь пошла. Нет чтобы с ребятами попросту выпить и потрепаться. Стареем, наверное, скоро вообще начнем друг друга на „вы“ называть…»
Сильвия, что в общем было удивительно, явилась по приглашению Воронцова час в час, не задавая лишних вопросов и не изображая из себя изнеженную даму, которой требуется два дня на сборы и три дня на дорогу в первом классе Восточного экспресса.
Шульгин так и подумал, что ситуация другой Сильвией была обрисована точно.
Его двойник, до того как воссоединиться, успел с ней в 38-м провести несколько приватных консультаций, и теперь Сашка знал о будущем гораздо больше кого-либо из здесь присутствующих.
В том числе и о том, что после 41-го года, то есть после эксперимента аггров с переброской Новикова и Берестина в личности Сталина и Маркова, соответственно, в мире «Главной исторической последовательности», контролировавшейся агграми, началось вдруг «свертывание будущего».
