Проходными дворами, только теперь не в сторону Тверской, а вправо, они выбежали на Петровку, потом в тень каштанов Петровского бульвара.
Остановились. Перевели дух. Осмотрелись. Погони не было.
В Колобовском переулке свернули в еще один двор, заперли за собой калитку, присели на лавочку у подъезда.
— Так. Что скажешь? Надежный кабачок? — поинтересовался Тарханов, закуривая и пряча сигарету в рукаве.
Ляхов молчал, прислушиваясь. Все было на удивление тихо. Ни звука чужих шагов поблизости, ни свистков городовых на близлежащих улицах. Да и оторвались они прилично.
— Что я скажу? Скорее всего — случайность. Притон, он и есть притон. Попали под плановую облаву. Иначе все бы сразу на нас кинулись. А так…
— Извини, доктор, но где-то ты как бы еще и пацан, невзирая на чины. Разве полицейская облава может главный вход не блокировать? И входят они совсем не так, и говорят по-другому. За нами шли, точно говорю.
— Да брось. — Вадим тоже закурил. Свет из окон дальнего флигеля до них не доставал, только иногда показывающаяся в разрывах облаков луна моментами обозначала опершегося локтями на колени и пускающего дым вниз, под ноги, капитана. — Как они за нами идти могли? Ты с вокзала звонил, говорили мы минуту от силы, если б мой телефон слушали, меня б давным-давно взять можно было.
— Зачем им тебя брать? Одного-то? Вот, слушали-слушали и дождались, когда мы встретимся.
— Ну и?
— Что — и? Аппаратура у них классная. Я в Нью-Йорке тоже удивлялся, пока с тем парнем по душам не поговорил. Не врал нам Чекменев.
— Нет. Не согласен. Тогда бы мы не ушли так просто. А тут — даже смешно. Трах-бах, кто-то кому-то в морду, пуля в лампочку — и операция сорвана.
— В том и дело, брат. Так операции и срываются. Давай-давай, бегом, вперед, за пятнадцать минут подхватили тех, кто под руками был, план составляли на ходу. Вот и результат. Совершенно как со мной в Нью-Йорке.
Но ничего, я теперь не один.
Они свой ход сделали, следующий — наш.
Глава двадцатая
…Елена подготовила обстоятельную докладную для представляющего здесь интересы дона Херардо человека, из которой со всей убедительностью следовало, что Вадима Ляхова на территории России в настоящее время нет, и даже его родителям неизвестно, где он и когда объявится.
Не скрыла и того, что по содержащемуся в письме намеку он, предположительно, выполняет специальное задание в тех местах, где в изобилии растут кокосовые пальмы.
Чтобы предупредить возможные дополнительные вопросы, указала и то, что ни о каких вещах, переданных или пересланных им в Россию, Вадим также не упоминал, так что, можно предположить, сабля по-прежнему находится при нем.
Закончила писать, перечла докладную, и только сейчас ей пришло в голову, что что-то здесь не так. Если форма определяется содержанием, то у нее получилось донесение тайного агента своему руководству, а не вежливый ответ на деликатную просьбу о помощи.
Вдруг так оно и есть? Не зря ведь Вадим столь тщательно скрывает свое местопребывание даже от отца — человека, наверняка допущенного к самым важным государственным секретам. Один-единственный намек себе позволил, при том, что письмо без обратного адреса и не подписано.
Она снова достала из бювара с личными бумагами сложенный вдвое тунисский журнал и записанный по горячим следам перевод.
Вчитываясь в каждую фразу, пыталась уловить ранее не замеченные смыслы.
Нет, ничего нового. Чисто информационная заметка, из которой при всем желании нельзя выжать хоть сколько-нибудь значащую информацию. При внимательном чтении даже меньше, чем при первом, излишне эмоциональном.
Однако тем более непонятны причины поведения Ляхова. Если он действительно участвовал в тяжелом, но, видимо, успешном для нас сражении, за которое, скорее всего, и получил высокую награду, почему окружил все такой тайной? Нет, конечно, ясно, что не сам окружил, кое-кто повыше. Но почему?
Мало ли на планете происходит войн, конфликтов и вооруженных стычек, в которых участвуют и российские солдаты. И пишут о них, и в новостях кинохронику показывают, и награждают. А здесь — полная тишина. Она ведь так и не услышала нигде больше об этом бое, хотя после того, как купила журнальчик, просмотрела на компьютере в посольской библиотеке все основные газеты, русские и иностранные, за прошедшие после 1 января две недели. И — ничего.
Разве что случилось там нечто такое, тайное и страшное, из-за чего наложено на информацию непреодолимое табу. Причем — с обеих сторон. В противном-то случае чувствующая себя обиженной сторона обычно поднимает такой шум, так яростно апеллирует к общественному мнению…
Она понимала, что не с ее способностями и подготовкой проникнуть в эту загадку. И совершенно не с кем посоветоваться.
Но почему она не открылась отцу Вадима? Он бы наверняка что-нибудь придумал. Неужели подсознательно понимала, что и ему — тоже нельзя знать?
А если действительно все дело именно в сабле или не в сабле, а в чем-то другом, но настолько ценном, что за ним охотятся по обе стороны Атлантического океана, и именно поэтому исчез Ляхов? Спрятался от всех. А она, выходит, помогает его врагам…
Ей теперь что, тоже исчезнуть?
Вдруг, получив от нее информацию, пусть и отрицательную, ее просто уничтожат, чтобы не оставлять лишнего свидетеля. А куда бежать?
Где она, одинокая, слабая женщина, может скрыться от людей, которые за несколько дней сумели вычислить ее, найти аж в Аргентине?
Единственное, куда можно обратиться, так это к мужу. Хотя чем он ей поможет оттуда?
И все же она набрала номер посольства. Целых пять минут слушала долгие гудки. Невероятно. Даже ночью на этом телефоне всегда сидел дежурный. Она положила трубку, позвонила в МИД, представилась. Спросила, не знают ли они чего-нибудь о советнике Сигареве. Он не звонит уже неделю, и она очень беспокоится.
— Для беспокойства оснований нет. Просто посольство сейчас меняет дислокацию, общедоступной связи с ним нет. Но, наверное, еще через неделю все устроится, и муж вам непременно перезвонит. Или даст знать о себе иным способом. Зато есть приятная для вас новость. С начала боевых действий сотрудникам посольства установлен двойной оклад и выплаты полевых денег. Денежный аттестат на вас поступил, и вы хоть сегодня можете получить причитающиеся суммы.
Она поблагодарила и повесила трубку. Муж жив-здоров, и этого пока достаточно. А неожиданные деньги лишними не будут. Особенно в ее обстоятельствах.
Ну и что делать? Вернуться к родителям в Питер? Не очень-то она там и нужна. Ничем они ей не помогут и ни от чего не защитят.
Вот разве что…
Елена спустилась в холл гостиницы. Сегодня как раз дежурила Нина Петровна, очень милая женщина, с которой они буквально с первого дня почувствовали взаимную симпатию.
