Что мы пытались уяснить для себя или транслировать вовне?
Я попробовал, не касаясь тех сфер сознания, которые могут вольно или невольно соединиться с полем мыслей Удолина, выстроить очередную мыслеформу. Рельефную модель происходящего сейчас на Валгалле. Совсем локальную, касающуюся текущего момента. Причем — текущего только для меня.
Самой первой мыслью и самым первым побуждением было — погрузившись в летательный аппарат, за пять-шесть часов добраться прямо до нашего форта. Радиуса хватит, еще и останется. Снова увидеть знакомые, почти родные места. Запастись оружием для себя, загрузить снаряды и солярку для танка… Просто разобраться, в какой временньй нише мы сейчас пребываем.
…Сильвия заманила меня из своей английской виллы на Таорэру в конце двадцатого года, и когда мы с ней прилетели в форт, там прошло меньше месяца после его эвакуации, состоявшейся, условно говоря, зимой тысяча девятьсот восемьдесят пятого. Да почему условно? Последний свободный переход в Москву Левашов организовал незадолго до Нового года. А вот следующий раз уходили ребята уже не в нашу Москву, а прямо в Замок при помощи Антона. После этого была произведена диверсия с взрывом информационной бомбы, вследствие чего аггрианская Вселенная была оторвана от «нормальной». Наше перемещение из Замка в Крым, произведенное там изменение реальности тоже каким-то образом отразилось на «синхронизации» времени Земли и Валгаллы. Далее, чтобы помочь мне выбраться из сплетенной Дайяной и Игроками паутины, на Валгаллу снова отправился Сашка, и мы с трудом, но пробились.
После этого Шульгин еще трижды побывал в форте, один раз в собственном облике и два — в шестаковском. Эти перемещения совершались из тридцать восьмого года, но, как и прежние, приводили практически в одну и ту же точку тамошнего времени, с разбросом максимум месяц.
И, наконец, совсем недавно мы почти в точности повторили первый рейд на Главную базу Таорэры, преследуя Дайяну с Лихаревым. Вот там, судя по экспансии нормальной растительности в бывшую «зону обратного времени», наверняка прошло не меньше года…
Мы выдержали почти невозможную ментальную схватку с Дайяной, использовавшей уцелевшую психотронику. Даже Сашка с Олегом поплыли, а Ирина фактически сломалась.
Без доли остаточного ужаса я не могу вспоминать картинку, когда Шульгин бессмысленно улыбался, Левашов сцепил зубы, не понимая, что с ним происходит, но инстинктивно сопротивляясь давлению, а Ирина (моя Ирина, в которую я верил беззаветно) начала опускаться на колени, протягивая руки к Дайяне, и просить у нее прощения…
Не знаю, как мне удалось это пережить. Очень хотелось отпустить поводья, и — будь, что будет. Спасла только «белая обезьяна».
Никто потом не хотел вспоминать финал абсолютно неприятной для всех (кроме меня) истории, но и я, последний герой, не хотел вспоминать тем более. Весь в белом, и так далее… А чего сохранение фрака в чистоте стоило мне, кто-нибудь знает? Что такое чувство спускового крючка под пальцем, если сердце сжимает страх и обида и невыносимо тянет сделать единственное, полусантиметровое движение! Все, все вокруг предатели, включая любимую женщину и самого старого друга! Еще бы совсем чуть-чуть, и Дайяна моими руками решила бы все проблемы! Нет, не передать…
Очередное переплетение лент Мебиуса.
Сейчас мы, исходя из слов Сехмета, угодили на полгода, примерно, позже того, как Шульгин-Шестаков переправил в форт семью наркома и Власьева.
Что из этого следует? Считая время условно-линейным, Шестаков без матрицы, но с унаследованной от «драйвера» памятью за прожитое здесь время вместе с лейтенантом и еще с кем-то (здесь немедленно всплыл образ Дайяны, зачем-то организовавшей «тройственное совещание» с псевдо-Шульгиным и настоящим Лихаревым) вполне могли создать загадочную инфраструктуру. Не построить, это вряд ли, а именно создать.
И вот теперь что-то нас привело сюда. Мои мысли чисты, действительно. Словно снежное поле, простирающееся до горизонта. Что мы сделали? Мы оставили Дайяну на их базе, как Айртона на острове Марии-Терезии. В целях воспитания. Лорд Гленарван приплыл за пиратом через семь лет. Мы решили, для начала, дать ей год. Пусть, мол, поживет на своей Таорэре, где мы уничтожили по указаниям Ирины и Сильвии все механизмы, подходящие для внепространственных перемещений. Соберет своих уцелевших «курсантов», устроит «коммуну имени Антона Макаренко».
А что мы знали и знаем на самом деле?
Объявленное намерение разыскать и ликвидировать «инкубаторы», где выводилось и воспитывалось до двадцатилетнего, по нашему, возраста, около двухсот аналогов Ирины, Сильвии, Валентина, осталось, естественно, просто угрозой. Сильвия заверила, что, разрушив все, включая самодельную «машину времени» Лихарева, мы полностью устранили возможность возвращения Дайяны на Землю. Этой Дайяны. Лихарев из тридцать восьмого тоже остался там, скорее всего — навсегда, раз стерта даже возможность предыдущей развилки. И все же, все же… Отпущенный год, очень может быть, как раз и прошел, и некто направил нас сюда, чтобы не забыли случайно.
Потолок казался очень низким, давящим, печка источала чрезмерное тепло. Захотелось встать, выйти на крыльцо, глотнуть морозного воздуха. Что я и сделал немедленно. В сенях подскочил со своей подстилки Лорд, ткнулся носом мне в бедро, совсем тихонько гавкнул. Куда, мол, ты и зачем?
Я потрепал его мохнатый загривок.
— Ты, парень, что? Неужели разумный, как мы раньше для себя собак придумывали? Слова понимаешь или мысли?
Пес сделал вид, что не понял вопроса, подтолкнул меня к двери. «Собрался идти — иди».
Я вышел. Снова начинался ветер, несущий густую поземку. Если так пойдет, через час-другой мы получим ту самую пургу, которая гнала Шульгина с Лордом к пресловутой хижине-доту.
Но пока ничего, просто приятно смотреть на полосами летящий мимо снег.
— Расскажи мне, Лорд, — спросил я, почесывая его за ухом, — откуда ты взялся, что здесь делаешь? Ты вообще собака, или робот, или воплощение не знаю чего?
Пес потерся о мою ногу, сбежал с крыльца, осмотрелся, принюхался, вернулся. Ни по-русски, ни на ином языке, включая телепатию, не ответил. Но по его уверенному виду чувствовалось, что опасности поблизости он не ощущает и что за второго хозяина меня признает. Уже приятно. Тем более всей доступной мне силой психолокации я не мог уловить ни одной исходящей от Лорда негативной эмоции.
Глава двадцать первая
Нам повезло тогда, в самом начале, когда Левашов нащупал своей установкой в безбрежности пространств нашу Валгаллу. Проход на нее открылся летом, которое в широтах, где мы оказались и где построили форт, ничем не отличалось от лета в Костромской или Вологодской областях. Но длилось едва ли больше четырех месяцев. Весна и осень — по две-три недели. Остальное — зима. С морозами до минус сорока и очень частыми снежными бурями. Одним словом, не райский уголок в духе картин Шишкина, а натуральная Якутия.
