— Нет, парни, ваши фантазии с каждым днем приобретают… Превосходят мои самые смелые планы и расчеты… — Антон старался держаться не на исходном уровне восемьдесят четвертого года, просто на уровне взаимного соответствия.
— Нет, братец, не наши. Если хорошо помнишь, фантазий ни у кого из нас не имелось. Воронцов загорал на пляже и мечтал только о том, как из Северного пароходства перевестись на Черноморское. Ко мне в компанию, — сказал свое слово Левашов. — Ты к нему привязался со своими идеями. Он не сумел послать тебя по всем по трем. Потом — сам знаешь. И всегда тебе что-то от нас было нужно, нам от тебя — ничего. Спорить будешь?
— Зачем нам сейчас спорить? — Антон начал смягчать накал разговора. — Давайте сделаем, как наметили. Я пойду на «Призрак», постараюсь завершить нашу интересную встречу к общей пользе и удовольствию…
Повисла непонятная тишина. Для каждого из собеседников означающая нечто свое. Неизвестно, во что бы эта пауза вылилась, если бы не поднялась к ним Ирина. Берестин поднял руку ладонью вперед, пресекая возможные слова товарищей. Любое из них могло вызвать неконтролируемый поток ассоциаций с трудно предсказуемыми последствиями. Не для истории, бог с ней, с историей, для личных отношений.
Ирина, руки в карманах платья цвета хаки, остановилась на пороге. Глаза посверкивали слишком уж решительно. Могла бы всех троих собеседников-собутыльников поставить по команде «смирно». И наверняка подчинились бы. Куда им деваться?
— Поговорили? Я считаю — хватит. Вам только дай возможность, сутками будете трепаться, и никто никого ни в чем не убедит. По причине того, что каждый хочет выглядеть «альфой» и никто «омегой». Без рефери не обойтись. Рефери для вас я, поскольку все ваши понты, начиная с раннего палеолита, подразумевают наличие поблизости женщины. Которой нужно мамонта предъявить, в надежде на соответствующие выводы. А иначе — зачем по тундре бегать? Зайца в одиночку съел, и хватит…
Из троих присутствующих моральное право возразить ей имел только Левашов.
— Да кто же спорит, Ирок? Ты нам пожрать сготовила, из остатков мамонта? На чем тебе и спасибо. Коньяк тоже не сам собой в твоей пещере появился. Его же и монахи приемлют. Мы — тем более. А по делу чего-нибудь скажешь?
— Скажу. Я на Таорэре зачеты по обращению с блок-универсалом сдавала на три уровня выше своего. В расчете на возможные обстоятельства. Сейчас, похоже, случилась предусмотренная теорией накладка. Два одновременно включенных в одном режиме блока могут вызвать подобный парадокс. В земной математике ноль на ноль дает что?
— Умноженный — тоже ноль, деленный — бесконечную неопределенность, — машинально ответил Левашов.
— Я о том же. Вот Антон и устроил то самое. И никаких козней пришельцев здесь можно не усматривать. Так что, не мучая нас ожиданием неизвестно чего, ему и вправду пора отправляться.
— Так и сделаю.
— Да, — вдруг спохватилась Ирина, переходя из образа Валькирии в роль нормальной хозяйки дома, — завтракать будешь? Все готово.
— Спасибо. Без еды я и месяц могу обойтись. Что нужно, сказано, а вилкой зря махать… Захочу, с ребятами на яхте перекушу.
— Тогда — счастливого пути. Только портсигарчик положи вот сюда. — Она указала пальцем, куда именно. — Там он тебе не понадобится, а помешать может. Нам — наоборот.
Похоже, что Антон положил прибор на сервировочный столик с большой долей сожаления.
— Я бы тебе что еще посоветовала — снова переоденься в гараже в свои засранные шмотки, в таком виде и предстань. Для Сашки чрезвычайно убедительно получится… И не забывай о моем предупреждении!
…Когда Антон исчез, Берестин мрачно смотрел в свою рюмку, Левашов же, напротив, лучился радостью и смехом.
— Ох ты и молодец, Ирок! Ох и молодец. Такую сцену разыграла! Мейерхольд с Вахтанговым плачут. Станиславский тем более. Ладно, веди на завтрак. Можно и строем.
Ирина посмотрела на него очень пристально. Умела она делать такой взгляд в те еще времена, когда была просто подругой Новикова, ничем не проявив свою истинную сущность, а Олег каждый раз обмирал от вожделения, встречаясь в компаниях.
— Сцена, говоришь? На Юлию Борисову тяну? Уже хорошо. Значит, на завтрак, колонной по одному. Хорошо бы с песней, но на первый случай можно и так. А чтобы дальше недоразумений не возникало, вспомните слова любимого персонажа. «Командовать парадом буду я!» Отныне и до особого распоряжения.
Глава восьмая
Антон явился в рубку «Призрака» меньше чем через час после последнего с ним разговора (по судовым часам). Выглядел он довольным и одновременно слегка встревоженным. Я такие нюансы настроений давно научился различать и классифицировать. Следовало понимать, что основная акция ему удалась, но при этом имели место непредвиденные осложнения, не носящие, впрочем фатального характера.
Сейчас он был отвратительно (по корабельным меркам, где чистоту принято проверять носовым платочком или белыми перчатками) грязный, испачканный всем, что можно нацеплять на себя в канализационных коллекторах тех еще времен, когда они исполнялись в виде уменьшенной копии метрополитена. Только — куда более разветвленного. Да еще, пожалуй, его достала контузия неизвестного мне происхождения.
Я по природе не грубиян, а все же не отказал себе в удовольствии.
— Время теперь уже терпит, коллега, так не сходить ли тебе предварительно привести себя в порядок? Прямо по трапу вниз, и любая мужская каюта в твоем распоряжении. Ванна, душ, свежее исподнее и судовая форма. После чего и побеседуем. Не против?
Он кивнул и исчез, а я почувствовал легкое удовлетворение. Не все же нас мордой в пол, можем иногда и мы. Тем более — никто не придерется, исключительно — забота о ближнем. Да и с точки зрения старой флотской службы, на боевых кораблях в «прогарной робе» из низов на мостик вылезти без особых причин — уже потрясение основ. А в подобном виде?!
Прямо как в анекдоте: «Все в дерьме, а я весь в белом!»
Мундир, правда, на мне был не белый, а светло-синий, это мы тоже придумали в молодости, все «сроки» формы на все случаи жизни на «Призраке». Белые китель, брюки, туфли и рубашка при голубом галстуке — парадная для южного европейского климата, а вот темно-голубая, или светло-синяя, как кому нравится, при белой же рубашке и черных туфлях — для не совсем парадных случаев в умеренных широтах. Для самых парадных — традиционно черная с золотыми нашивками. Но это все детали, к случаю вспомнившиеся.
А вот палубу за ним мне сейчас веревочной шваброй прибирать придется, больше некому. «У нищих слуг нет».
Зато я понял главное — то, что требовалось, Антон принес.
Я обернулся к креслу, где сидел Сашка. Он спал. Удобно устроившись в кресле, подложив ладонь под щеку и слегка похрапывая. Обычным сном, наведенным или провидческим — я не знал. Но от появления Антона он не проснулся. Хорошо это, плохо ли — пока непонятно.
