Новиков представил.
— Но сделать-то мы сейчас все равно ничего не можем. На деда с Сашкой вся надежда. Раз они смогли ее выручить и сюда переправить, с остальным тоже разберемся.
— А если нет?
— Если, если… Чего зря гадать? Ну, отправим девушку в карантин. В любимый Кисловодск. Светским львицам повышенный эмоциональный фон никогда не вредил…
— Да я не об этом совсем, что ты дурачком прикидываешься! Это как раз действительно не слишком страшно, а вот все остальное…
— До утра время терпит? Ну, вот и ложись. На неприятности будем реагировать по мере их поступления. Другого не остается.
Глава двадцатая
— Не нравится мне это, Константин, подозрительно… — сказал Шульгин, пошевелив носком кавалерийского сапога крайнего из дуггуров. — Может, они уже — того? Сбежали, вроде как те из Замка?
Отошел к подиуму, присел на край, предварительно сбросив ногой цветные диски, которые выглядели теперь совершенно безвредно. Но руками к ним прикасаться отчего-то не хотелось. Кто знает, из какой гадости они сделаны.
Удолин уже успел бегло осмотреть зал, известными ему способами пытаясь определить присутствие поблизости магических сил. В доступных диапазонах ничего подозрительного не прослушивалось. Но это еще ничего не значило, существа неизвестного происхождения могли использовать любое количество совершенно оригинальных разработок. Он даже в сути исходившей от дисков эманации не успел разобраться, а Лариса ее как-то воспринимала…
— Не сбежали. Их я как раз чувствую, разве что слегка слабее, чем раньше. Альфа-ритмы те же, что были в активном состоянии. Это у них вроде искусственной комы, мне кажется. Есть такие виды живых существ, что при опасности прикидываются мертвыми, даже трупное окоченение имитируют с помощью каталепсии.
— Жалко, дефибриллятора у меня нет, я бы им показал каталепсию, — со злостью сказал Шульгин. — А химию использовать боюсь, черт знает, что у них за метаболизм. Ладно, мы сейчас подручными средствами попробуем реанимацию организовать. Настройся, Константин Васильевич, следи за реакцией…
Он присел на корточки рядом с пленником, который, по его расчетам, пострадал меньше других. По крайней мере, телесных повреждений на нем не наблюдалось. Достал из кармана зажигалку и поднес огонек к одной из известных мастерам иглоукалывания точек.
— Есть! — воскликнул Удолин. — Отчетливый всплеск. Похоже, он вообще в сознании…
— Ну, тем лучше. Он ведь, гад, понимает по-русски — так пусть внимательно слушает. А ты, для верности, транслируй ему эмоциональный смысл моей декларации о намерениях…
Сашкино лицо приобрело мрачную сосредоточенность.
— Мне некогда с тобой возиться, — ровно и отчетливо заговорил он, обращаясь к дуггуру, — я очень не люблю, когда обижают моих друзей, да и пытаются сделать дурака из меня. Или ты сейчас очнешься, или я начну перебирать все известные у нас болевые точки. Если ты не человек, придется повозиться немного дольше. Но я тебя все равно достану. Умрешь — примусь за следующего, с учетом накопленного опыта. Пока не доказано, что ты человек, принципы гуманизма на тебя не распространяются…
В подтверждение своих слов Шульгин раскрыл коробочку с дюжиной шприц-тюбиков. Сдернул с одного иголку и, прицелившись, вонзил дуггуру в шею немного ниже основания черепа.
Раздался пронзительный вопль, испытуемый судорожно выгнулся, завозил по полу связанными ногами, открыл глаза.
— Вот и хорошо. — Сашка с облегчением выдернул иглу, вытер ее о хитон дуггура, спрятал в футляр.
— По-русски говорить будем или как?
— Он сейчас очень громко кричит в ментадиапазоне, — сообщил Удолин, — призывает своих…
— Этих или других? — указал Шульгин пальцем на остальных, по-прежнему изображающих безжизненность.
— Не могу ответить. Но надеюсь, что сквозь защиту его крик не пробьется. Я опять немного перенастроил фазу, с учетом возрастающей нагрузки.
Шульгин несильно, но хлестко ударил очнувшегося по щеке.
— Передай этим придуркам, чтобы тоже кончали ваньку валять, а то начну будить каждого по очереди… Тем же способом. И на помощь не надейтесь, не успеет. Только от меня зависит, уйдете отсюда своими ногами или тут насовсем останетесь.
Дуггур залопотал что-то бессвязное.
— Переведи ему, Константин: или пусть на русский переходит, или опять будет больно.
— Мастер ты своего дела, Саша, — прищелкнул языком Удолин. — Я помню, как ты при мне Агранова пригибал.
— Не из той оперы. Про таких, как Агранов, я все знал: характер, биографию, желания, страхи и предрассудки. Понимал, чем сломать, чем купить. А сейчас чего хвалиться — даже не понимаю, личность он или ячейка коллективного разума? Ну, попал ему в нервный узел, сделал больно, а дальше? Пока ничего не вижу, кроме инстинктивной реакции. Но как-то же они с Ларисой общались, и между собой тоже? Работали с ней с использованием высоких технологий. — Он указал на приборы и валяющиеся рядом диски. — Постарайся, достань их, а то, боюсь, они нас достанут…
— Что-то в твоих словах есть, попробуем…
Пока профессор напрягал магические силы, Шульгин пытался выстроить собственную мыслеформу, в которой пленники, осознав безнадежность своего положения, проявляют добросовестную готовность к сотрудничеству.
У кого получилось лучше и раньше, сказать трудно, однако лежащие вповалку дуггуры начали приходить в себя, их общий мыслефон стал гармонизироваться.
— Сейчас, сейчас, — бормотал под нос Удолин, выстраивая для себя новую систему зависимости и соподчиненности чужих биоритмов.
Тот пленник, что лежал всередине, самый крупный из всех, поднял голову.
— Развяжите меня, — сказал он вполне отчетливо, в звуковом диапазоне.
— Можно, — кивнул Сашка, внимательно рассматривая взведенный пистолет и не глядя на дуггура. Много чести, если исходить из древнефеодальных мерок. Не общаться же с ним, как с военнопленным офицером европейской армии. — Если вздумаешь дергаться — я тебе для начала колени прострелю и все равно заставлю говорить. Так что сам выбирай. Не мы первые начали… Константин Васильевич, руки ему освободи.
— Подвинься вот сюда, — показал Шульгин стволом на пол в двух метрах перед собой. — Руки держать за спиной. И начнем с самого начала. Имя, должность, воинское звание…
Дуггур, похоже, не понял своеобразного юмора.
— Тупой, значит. А туда же… Давай проще. Кто ты такой, откуда здесь взялся, что делаешь?
— Мы — исследовательский отряд… — Дальше последовало несколько невоспроизводимых слов. Даже дагонский язык для нормального человека абсолютно недоступен, если не изучать его с младенчества, но этот был еще более чужд. Хотя вряд ли в подобном случае применимы сравнительные степени. Подобные звуки в африканских лесах издают некоторые птицы. Слыша их скрипы, трески и скрежет, невозможно поверить, что они состоят в родстве со среднерусским соловьем.
