— С артиллерийскими расчетами, — добавил Шульгин.
— Предположим, — продолжал губернатор, с «Порту» перешедший на принесенную стюардом «Смирновскую» под блины с черной икрой, — англичане не осмелятся напасть на город и предпримут дальнюю блокаду?
— Корабли под нашим флагом они задерживать не рискнут, по названной выше причине. Но в каких-то других, совершенно воображаемых случаях: эксцесс исполнителя и все такое, в нейтральных водах им ведь может быть оказано достойное сопротивление?
— Английскому флоту?
— Подумаешь, — небрежно ответил Воронцов. — Видали мы лилипутов и покрупнее…
Дон Отелу не стал вслух удивляться русской водке и блинам, мало ли чем шеф-повар решил попотчевать хозяина и его гостей. Он задумался о другом — чьи корабли готовы бросить вызов «владычице морей»? Выходило, что между угощением и темой разговора прослеживается связь. Обычный у дипломатов прием. Сорт поданного на королевском приеме вина может свидетельствовать о смене политической линии точнее, чем десять статей в газетах и заявления с парламентских трибун. Историю он знал неплохо, в том числе и о походе двух русских эскадр (Попова и Лесовского) к берегам САСШ в поддержку северян во время войны Севера против Юга был наслышан. Тогда англичане испугались. Сухопутная война была невозможна, а крейсерская в двух океанах сулила им больше потерь, чем выгод. Отчего бы и сейчас…
Тем более холодный огонь славянского напитка способствовал легкости мыслей и языка.
— За вами, господа, наверное, стоят очень серьезные силы? — спросил он, одновременно задумавшись, отчего с крайне ответственной миссией прислали такую молодежь. Оно, конечно, в начале карьеры и Александр Македонский, и Наполеон преклонностью лет не отличались, и все же…
«А вдруг это, — с любопытством и некоторым испугом подумал губернатор, — кто-нибудь из великих князей? Выполняют учебное задание перед тем, как занять несравненно высшие посты? Как бы и это поаккуратнее выяснить?»
— Силы? — переспросил Новиков с той же интонацией, что красноармеец Сухов про павлинов. — Вы в покер играете?
— С огромным удовольствием, только особенно не с кем…
— Сыграем, — пообещал Шульгин, — попозже.
— Каре тузов с джокером вас устроит?
— Неужели?
— За нами стоит организация, которой совершенно безразличны существующие геополитические расклады. Она выше национальных границ, правительств, традиций… Она самоценна, самодостаточна, сама на себя замкнута и в то же время открыта всем, кто примет ее ценности…
Сказано было заковыристо, но убедительно.
— Масоны? Иезуиты? — Что еще могло прийти в голову человеку девятнадцатого века, пусть и на самом излете, да еще и находящемуся в приятном подпитии?
— Иезуиты — к месту, — сообщил Шульгин, которому, по душевному сродству с Арамисом должность их генерала казалась интересной. — Давайте на этом и остановимся. Мы с вами — католики, англичане — подлые схизматики. Буры вообще протестанты, но это сейчас несущественно. Мы — иезуиты, и этим все сказано.
— А по-моему, розенкрейцеры — убедительнее. — Лариса подошла незаметно и несколько минут слушала забавный разговор.
— Тоже хорошо, — кивнул Воронцов. — Одним словом, ваше превосходительство, вы сейчас получили на руки очень хорошие карты, осталось ими правильно распорядиться…
Глава седьмая
«Изумруд» возник из внепространства в точно рассчитанное время в Черном море, ста милями северо-восточнее Босфора. Бортовая электроника работала четко, зафиксировала новую координатную точку и показала, что в пределах визуального контакта нет ни единого суденышка. Ни линкора, ни фелюги контрабандистов. Это хорошо, а то какой-нибудь мореход, увидевший с мостика прущий по морю сорокаузловым ходом грязный лесовоз, непременно бы сбрендил. А Белли действительно, осмотревшись, перевел ручку машинного телеграфа на «Самый полный». Надо же командиру проверить ходовые качества своего корабля.
По условиям исполнителя, сорок — сорок два узла могли выдерживаться на дистанции в пять тысяч миль. После чего скорость следовало сбросить и произвести регламентные работы. Проводить такие испытания было некогда и негде, до Крыма оставалось всего триста миль. Но сотни полторы из них на пределе пробежать стоило.
Маскировки Белли предпочитал не снимать. Так спокойнее, и лишних вопросов ни у кого не возникнет. Скоро судов в море появится, как клецок в супе. Своих военных, пассажирских и торговых, иностранных тоже. Ну и кому какое дело? Шлепает себе швед на десяти узлах, направляясь, скажем, в Туапсе за партией высококачественного горного леса, крайне ценимого в мебельной промышленности, да и все.
Ночью он сменил курс с норд-оста на чистый норд. Под утро пришли в Ялту, не в Севастополь, тоже чтобы не привлекать внимания. Стали на рейде, Басманов, Ростокин и Алла съехали на берег. Здесь они были дома. Начальник над портом знал полковника лично еще с двадцать первого года, вопросов, типа того, зачем он решил заняться морской коммерцией, задавать не стал. Надо — значит, надо. Тем более капитана второго ранга еще царской службы, фальшборта и прочие ухищрения не обманули. Крейсер — он и есть крейсер, старый, конечно, но вполне еще ничего. Бывало, ставшие ненужными после войны единицы и в танкеры переделывали, и в другие вспомогательные суда.
Выпили за встречу, обменялись новостями, которых фактически не было, за исключением деталей биографий общих знакомцев. Жизнь в Югороссии текла удивительно гладко, как в какой-нибудь Швейцарии.
Басманов попросил, чтобы его «лесовозом» никто не интересовался, будто и нет его в природе. Документы в порядке, и достаточно. Постоять тут он намеревался никак не больше недели, капитан и часть команды съезжать на берег будут собственным баркасом, к ним полиция и иные власти пусть тоже не проявляют внимания. Безобразий учинять люди не станут, не так обучены, а все остальное…
— У тебя как с финансами? — будто между прочим спросил Басманов.
— На жизнь хватает, — усмехнулся бывший кап-два. — Порт есть порт. Оклад жалования побольше, чем на строевой… Безгрешные доходы, опять же…
— Тогда хорошо, — кивнул Басманов. — Совсем не то что в Стамбуле с чуреков на дузик перебиваться…
[40]
— Да уж, не напоминай. Однако и тогда жили… Если уж совсем лишние деньги образовались, можешь оставить, конечно. Найду как распорядится. Непредвиденные расходы часто случаются…
— Десять тысяч
[41]
— нормально будет?
