— Нет бы с копьями из зарослей выскочить, боевой танец исполнить, объяснить, кто здесь хозяин, мы бы им впятеро больше дали, — с грустью сказал Левашов.
— Ага, читаем «12 стульев». «Деньги давай! Капитальные затраты не требуются, доходы не велики, но в их условиях ценны», — согласился Новиков. — Нам бы переводчика лучше поискать.
— Ира, — вдруг спросил Шульгин, — а ты из африканских ни по-какому не знаешь?
— Нет, — с некоторым смущением ответила та, с жалостью смотря на голых бечуанок с голыми же детьми, впрочем, вполне упитанными. Не похожими на жалких рахитиков из прогрессивных журналов эпохи всеобщего либерализма. Натуральное хозяйство кормило все же лучше, чем гуманитарная помощь ООН и всяческих благотворительных фондов. И племенные вожди в отличие от будущих президентов «Роллс-Ройсов» и вилл на Лазурном Берегу себе пока еще не покупали.
— А говорила — на всех умеешь…
— Я говорила — на всех европейских.
— Тогда сами будем обходиться…
Обходиться, впрочем, не потребовалось. На подходах к очередной деревне, окруженной кукурузными полями, им навстречу из тени раскидистого сикомора
[68]
вышел рослый негр лет тридцати, на вид довольно смышленый. Как многие кафры, он имел близкие к европеоидным черты лица, только нос пошире и волосы курчавые, как каракуль.
Одет красавец был в подобие брезентовой мини-юбки и засаленную до неразличимости исходного цвета жилетку. На запястьях браслеты из необработанных золотых самородков, размером примерно в вишню каждый. За пояс у красавца заткнут длинный, отлично заточенный штык от старинной немецкой винтовки.
Богатый, по всему видно, человек. Как бы не вождь.
Однако первый же, после приветственного жеста, вопрос развеял это впечатление.
— Господин даст мне табаку? — спросил он без тени подобострастия на некоем подобии пиджин-инглиш. Грамматика была вполне произвольная, фонетика тоже, но понять можно.
— А почему я должен тебе его дать? — спросил Шульгин, ехавший первым. К нему туземец и обратился, хотя смотрел мимо, в неопределенную точку далеко за его спиной.
— Господину нужен проводник? Господин сам не найдет дорогу…
— Это с чего же ты взял?
Сашка слез с коня и предложил друзьям сделать то же.
— Привал, братцы. Девочки налево, мальчики направо. А я займусь народной дипломатией…
Он пригласил негра присесть в тени, достал из сумки пачку крепкого табака и книжечку курительной бумаги. Кандидат в проводники умел сворачивать самокрутки не хуже русского солдата-фронтовика. И курил похоже, держа папироску большим и указательным пальцем под согнутой ладонью.
— Откуда ты знаешь, что я не найду дорогу, если не сказал, куда иду?
— Такому человеку, как ты и твои спутники, больше некуда идти. Здесь нет ничего интересного для белого человека. Все интересное там. — Он махнул рукой на юг.
Разговор становился все более интригующим.
Новиков с Левашовым и девушки, сходив по необходимым делам, держались поодаль, чтобы не нарушить налаживающийся контакт. Если туземец выбрал для переговоров Шульгина, значит, имел к тому собственные резоны.
— А там, — он показал на север, — есть только одно, что вы хотите увидеть…
— Скажи — что, и, если угадаешь, мы можем договориться.
— У тебя есть тушенка с бобами и виски? — слегка отклонился от темы негр.
И то, и другое, конечно, имелось в ящиках с «НЗ», но зачем консервы сыну природы, понять было невозможно. Если дичи вокруг — море. От слонов до антилоп. Наверное, исключительно в виде престижа. Как бутылка импортного напитка и пачка «Кента» для московского интеллигента семидесятых годов. Кроме того, в местных условиях пустую консервную банку можно использовать сотней самых неожиданных способов.
— Найдем.
— Пять банок тушенки и две бутылки виски, — нагло потребовал туземец, звали которого, как оказалось, Мамбуру.
— Проблемы будем решать по мере их поступления, — туманно ответил Сашка. Отошел к первому фургону, коротко пересказал друзьям суть переговоров, вернулся с бутылкой обычной водки и закаленным черным сухарем. Налил грамм по семьдесят в походные стаканчики.
Мамбору глотнул, блаженно закатил глаза, захрустел сухарем, который вызвал у него восторг, как бы не более сильный, чем выпивка.
— Очень хорошо, очень вкусно…
— Потом повторим, — пообещал Шульгин. Само собой, «Смирновская» вкуснее, чем пиво из пережеванных женщинами семян проса, а ржаной подсоленный сухарь — чем лепешки из маниоки или кукурузная каша.
Минут через пять словарный запас странного туземца как минимум удесятерился. Очень похоже, что приходилось ему бывать в цивилизованных краях, и неоднократно. Некоторые сложные фразы он начал строить почти правильно, и акцент моментами совсем пропадал.
В конце концов Шульгин добился от него признания, что Мамбору знает — ищут они поселение дагонов, и якобы духи сказали ему ночью: когда появятся белые люди, их можно туда проводить. За хорошую плату, разумеется.
— Без проводника дагонов никто не найдет, если даже две полных луны будет ходить совсем рядом. Еще хорошо, если просто не найдут и уедут обратно. Если духи рассердятся, люди просто исчезнут.
В сущность духов и причину их отличной информированности Шульгин решил не вдаваться.
Свои услуги Мамбору оценил несусветно: в пять фунтов, за которые легко можно было купить всю его деревню. Особенно если платить не бумажками, а серебряной мелочью.
Попутно Шульгин узнал ранее неизвестную вещь: у туземцев любая монета не была взаимозаменяемой. Если это мой шиллинг, то только мой. А твой — твой. Сдачу в лавке ты получишь со своего, никаким образом нельзя спутать на прилавке пенсы от разных монет. В чем смысл — белому человеку понять невозможно.
Оставив этот хитрый вопрос на будущее, Сашка принялся азартно торговаться. В итоге они с негром сошлись на двух фунтах серебром, и то по выполнении условий соглашения.
— А язык дагонов ты понимаешь?
— Немного. Говорить не могу. У них есть много, кто умеет по-нашему. Нельзя без этого. Давно близко живем.
— Они не опасные?
— Они? — Мамбору презрительно махнул двумя руками сразу. — Сами они никому не опасны. Живут в лесу, всего боятся. Их не трогают: взять нечего. Еда плохая. Рабами быть не могут. Женщины и те настоящим людям не подходят. Только духи их почему-то защищают. Когда захотят. А тебе они зачем?
— Я путешествую, разных людей изучаю. Работа такая.
— Знаю. Есть белые, что золото ищут, есть — зверей разных, деревья. Интересные вещи придумывают. Даже поезд придумали. Умные люди.
