Он сказал именно «поезд», а не «шайтан-арба», к примеру, как его называли туркмены уже во времена Турксиба.
— Ты, наверное, мастер Дик, хочешь узнать, как они людей лечить умеют? — предположил негр. — Хорошо умеют. Белые врачи в Претории и самом Кейптауне так не могут.
Да, сугубо культурный туземец. Интересно, зачем он вернулся в свою деревню, что тут делает, почему с такой подготовкой вождем не стал?
Так Сашка и спросил.
— С белыми людьми на шахте немного ссорился. Ушел, чтобы забыли про Мамбору. Жениться тоже надо. С тебя деньги получу, женюсь. А вождем мне не надо. Трудная работа… — Туземец широко улыбнулся, показав большие, вполне здоровые зубы. Специальные травы, наверное, жует. Шульгин уже неоднократно отмечал, что с зубами у здешних негров обстоит куда лучше, чем у буров и даже англичан.
— Ладно, я тебе не отдел кадров. Собирайся, прямо сейчас и выступим.
— Одежду новую дашь? — выдвинул не входившее в предварительные условия требование проводник. — Ботинки не надо, только штаны и рубаху…
— Что с тобой поделаешь, дам, — рассмеялся Сашка, — раз жениться надо.
— Правильно понял. Здесь ни у кого нет нового костюма белого человека. Отдашь, когда вернемся, у тебя целее будет. В лес так пойду, в другой одежде дагоны пугаться будут, не узнают меня…
Дорога до цели заняла еще сутки, с одной ночевкой. Леса здесь были мощные, но деревья стояли достаточно редко, и подлесок между ними отсутствовал, так что фургоны двигались почти беспрепятственно. Вдобавок Мамбору на самом деле знал свое дело, выбирая наилучший рельеф и маршрут. Кое-где караван выходил на остатки старинных караванных троп, проложенных еще во времена расцвета племенных союзов кафров и матабеле, вплотную приблизившихся к феодализму. По этим трактам и сегодня можно было двигаться со всеми удобствами. Без изнурительной тряски на древесных корнях хотя бы…
По пути проводник, как заправский экскурсовод, рассказывал об истории своего народа и его нынешнем незавидном положении, а также просвещал в отношении местной флоры и фауны. Но путешественников интересовали только дагоны. Удивительно, но очень многое из описанного Берн-Мердохом бечуан подтверждал. Косвенно, конечно, но общая основа угадывалась.
Новиков, отстав от колонны, ехал в одиночестве, погруженный в предварительную медитацию. Полученную от Удолина информацию и несколько формул-заклинаний он старался совместить с собственными умениями и методиками. Ошибиться было нельзя ни в коем случае. Включишь ненароком не тот мыслефон и спугнешь крайне робких, по словам Мамбору, реликтовых аборигенов. Или, что еще хуже, спровоцируешь на действия, сути которых и представить невозможно.
Он несколько раз попытался мысленно связаться с профессором, но эфир был пуст. В отличие от нормального радиоэфира в нем даже треска атмосферных разрядов не прослушивалось.
Возможно, Удолин сейчас заблокировал свое сознание, решая собственные, жизненно важные задачи.
Сложность положения Андрея заключалась в том, что он не знал как следует, что же должно стать результатом его встречи с «утраченным коленом Израилевым». Поверить, могли ли они сохранить память о временах развилки, почти невозможно. Что до сих пор поддерживают связь с дуггурами — тем более. Если бы это было так — не пребывали бы эти остатки некогда великой расы в таком жалком положении.
А там — кто его знает. Возлагал же Удолин на эту встречу серьезные надежды. И слова Мамбору о «духах» скорее всего имели отношение к их паранормальным способностям.
Одним словом, хоть и звучит тривиально: «бой покажет».
Их встретили неожиданно, далеко от места, где предполагалось местонахождение дагонского поселения, соотнося разглагольствования проводника с собственными ощущениями. Впереди ехал Шульгин с Анной, стремя в стремя, метров на двадцать позади Мамбору, который всю дорогу двигался легкой трусцой, не выказывая признаков усталости. Не зря его земляки выигрывали марафонские дистанции на Олимпиадах.
За ними, тоже попарно, Новиков с Ириной и Левашов с Ларисой.
Увидев предводителя дагонов, Сашка оторопел. Он, хотя бы на картинках, видел и бушменов и готтентотов, а также и пигмеев лесов Итури. Но это было совсем не то. Люди — все равно люди, а здесь перед ним стояли другие.
Бечуаны, кафры, другие первопоселенцы этих земель просто к ним привыкли. Не уважали по многим причинам, но привыкли. Воспринимали такими же естественными элементами биоценоза, какими в русских сказках считались лешие и кикиморы. Не всегда приятные в общении существа, но на определенных условиях с ними можно рядом жить и нужно ладить, раз деваться некуда.
Но Шульгин со товарищи были люди иного стиля мышления.
— Ира, это тебе — как? — спросил Сашка, подразумевая, что она должна лучше разбираться в ксенобиологии. Природные аггры со станции на этих сильно походили. Нарушениями геометрии и симметрии тел.
Новиков мгновенно бросил на друга лоскут психоформы. Чтобы погасить его подсознательно негативную реакцию. С дагонами, как передал ему Удолин, единственный способ контакта — только уважение, лучше даже — почтение. Вы — великие и древние, а мы так, прогуляться вышли. Ну и мудрости от вас почерпнуть.
Андрей успел. Шульгинские эмоции закрылись, а Ирина на доступном старейшине дагонов уровне транслировать, по счастью, не умела. Здесь она осталась только белой человеческой женщиной.
Опять правильно решили Новиков с Удолиным — никому нельзя давать лишних способностей. И лишней информации.
Старейшина или назначенный парламентер — не слишком важно. Он вышел встречать гостей, а какие на нем условные погоны — без разницы.
Выглядел он, как… Теперь уже Новиков одернул сам себя. Не стоит воспринимать это как экспонат в кунсткамере. Все нормально, как выглядит, так и выглядит. Фенотип соответствует генотипу, чего и всем прочим желаем.
— Скажи ему, — правильно уловив настроение друга, указал рукой на существо Шульгин проводнику. — Мы пришли с миром, у нас много подарков, мы хотим дружить и разговаривать. Назови ему наши настоящие имена, вдруг ему это важно. А оружие у нас только для самозащиты от зверей и плохих людей…
Несмотря на то что карлик походил на жертву церебрального паралича, двигался он активно, иные его жесты и перемещения были на пределе восприятия даже Шульгина. Соразмерный меч ему в руки или стилет — неизвестно чем поединок бы кончился, не дай, конечно, бог. Драться с таким — еще задумаешься.
Бечуан только начал конструировать первую фразу, как встречающий перебил его.
— Я это понял сразу, — сказал он на дико звучащем языке, который, тем не менее, по типу синхронного перевода, одновременно звучал в головах Сашки и Андрея как чистейший русский. Причем не современный, а как раз XIX века. — Мы вас примем. Мы давно хотели встретиться с настоящими людьми…
