— Постараемся, — ответил Арчибальд с миной дорогого врача, договаривающегося с пациентом, — сделать то же самое, что ваши гомеостаты, но с особой избирательностью. И предусмотреть, чтобы после процедуры не наступило рассогласование обновленных и оставшихся прежними органов и систем. Так?
— Лучше бы я и сам не сформулировал, — одобрительно ответил Шульгин. — Хорошо физиологию знаешь. И не забудь, наши гомеостаты должны поддерживать обновленные организмы не хуже, чем сейчас… Воспринимать новое состояние в качестве очередной «генетической нормы».
— Постараемся, — повторил Арчибальд.
— Учти, начнете с одного — мы сами выберем, с кого именно. По завершении процедур протестируемся известным нам способом, и так далее…
— Это как вам будет угодно. Фирма веников не вяжет…
Где же он, интересно, подхватил эту хохму?
— А дальше? — спросил Шульгин.
Арчибальд замялся. Неужто не знает? Или не хочет ответить?
— Фирма делает гробы, — не поднимая глаз, припечатал Берестин. — Как хочешь, так и понимай.
…На полдороге от кабинета, который себе придумал Арчибальд, чтобы соответствовать своей теперешней должности мажордома, до площадки лифтов, тоже в какой-то мере придуманной, поскольку она появлялась почти в любом удобном месте, друзей встретил Антон.
— Что ж вы меня не дождались?
— Мы бы с полным удовольствием, но ведь предупреждать надо. У тебя свои неотложные дела, у нас — свои. Цивилизованные люди заранее в блокнотике отмечают, когда встреча, во сколько и с кем…
— Простите, если можете. Саша, проведи нас в свое убежище…
До дверей секретной квартиры все шли молча. Этакая группа серьезных мужчин, с суровыми лицами, устремленных к не сулящей веселья цели.
Разместились в кабинете, выходящем окнами в заснеженный двор.
— Так что же произошло? — спросил Шульгин, в пределах этих стен принявший на себя право говорить от имени Братства.
— На самом деле — ничего. Помня наши прежние споры, дискуссии и предположения, я захотел посмотреть, как вы будете разговаривать с Арчибальдом без меня… — Антон кривовато ухмыльнулся.
— Что-то интересное для себя почерпнул? — спросил Левашов.
— Ты знаешь, да! Его стоит принимать всерьез… Вам.
— Всерьез как друга или как постороннюю силу?
— Пока — первое. У меня нет ни малейших оснований сомневаться в его желании и готовности служить нашему общему делу… Он на него запал, как у вас принято выражаться…
— Тогда в чем сомнения? — Новиков видел, что Антон не в полной мере адекватен самому себе, прежнему.
— Он меня — отодвигает…
— Чего же ты хотел? — спросил Шульгин. — Стоит дать слабину, и подобная коллизия случается с кем угодно. Непонятно одно — с чего ты вдруг поплыл? Я знаю массу случаев, когда после зоны мужики выходят гораздо круче, чем были до… Вся деревня их боится! Просто так, на всякий случай.
— Не тот мужик и не та зона, мы об этом уже говорили, ты не помнишь?
— С этим тоже поработаем, — сказал Левашов. — Хочешь, я завтра превращу его в то самое «железо» из которого он возник? Тебе останется только кнопки нажимать… Правда, что случится с Замком как с объектом, понятия не имею…
— Нет, это уже крайний случай, — ответил слегка воспрянувший духом Антон. Моральная поддержка иногда значит больше, чем физическая. — Еще сам подержусь… Жаль, что вы все сразу уходите. Скучно без вас будет.
Это прозвучало, как очень мягкая формулировка другой эмоции: «Тошно без вас будет». А может, даже — «страшно».
— А как до этого жил? — участливо спросил Берестин. — Полтораста лет обходился, и вдруг…
Наверное, Алексей по-своему был прав. Человеку, начавшему военную службу курсантом воздушно-десантного училища в восемнадцать лет, привыкшему сначала абсолютно подчиняться, а потом и командовать, взводом, ротой, кидаться «с воздуха в бой» под направленные лично в тебя пули, сложно понять ближнего, теряющего мужские качества в ничего особенного не представляющей обстановке. Подумаешь, дальние перспективы! Ты ближайшие полчаса выживи, в штаны не наложив, — тогда ты солдат!
Сам Берестин, из отставного ротного внезапно став командующим фронтом, не растерялся. Сложись судьба иначе, стал бы Маршалом Победы, оставив за флагом всех остальных, позже прославленных.
Антон молчал, только чуть дергалась жилка под глазом.
«Совсем человек», — отметил невропатолог и психиатр Шульгин.
— Ты нам здорово помогал, — снимая повисшее напряжение, сказал Левашов. — Мы такое не забываем. Хочешь, покажи мне твой главный пульт управления, или как там у вас это оформлено… С чего ты раньше руководил Замком, всеми другими процессами. Воронцова из Сухума в него перекидывал, потом на фронт, потом в Москву, Наталью моделировал… Есть такой Центр?
— Есть, — помолчав, ответил Антон. — Есть, но не знаю, стоит ли тебе и туда вмешиваться…
— Это уж как будет ваша барская воля. — Олег не хуже других умел под простачка косить. — Настаивать не смею. Если вы с Арчибальдом отпустите нас, как договорились, нам довольно однохренственно, чем вы дальше заниматься станете. А подарочек я тебе какой слепил! В благодарность за схему дубликатора и все прочее…
Чтобы разрядить неприятно сгустившуюся эмоциональную обстановку, Шульгин сделал единственно возможное. Встал и начал накрывать стол «по-офицерски». В дальневосточном варианте: бутылка медицинского спирта, тарелка красной икры, мясо заживо сваренного в морской воде краба и полбуханки черного хлеба.
— Хлебни, Антон, расслабься, а то на тебя больно смотреть…
Подарок, который Левашов решил сделать форзейлю, был поистине царским. Единственной гарантией его личной самостоятельности и сохранения должности на случай, если Арчибальд вдруг выйдет из-под контроля. Нейрошокер, попросту говоря.
Арчибальд на самом деле отнюдь не воплощал в себе весь Замок целиком, так ему только казалось. Имелся еще центральный процессор, решивший выделить из себя внешний эффектор (Арчибальда то есть), плюс проводные, волновые, какие угодно еще цепи и поля, пронизывающие артефакт как материальный, а в чем-то и нематериальный объект, раз он существовал внутри и вне времени одновременно. Не важно, был «истинный» мозг Замка механическим, биологическим или составленным из неизвестной природы «вихрей». Он был, и этого достаточно.
Олегу требовалось немного повозиться, используя специальный тестер, чтобы снять «на выходе» несколько его характеристик. Под прикрытием Шульгина и Новикова, которые должны были создать отвлекающую мыслеформу, не важно, какого содержания. Например, изобразить попытку дуггуров прощупать отделяющий Замок от реальностей временнуй щит. Всего на несколько минут, потому что способная осознавать саму себя «мыслящая» часть этой системы полностью была сосредоточена на поддержании личности Арчибальда. И, начав решать возникшую задачу, она теряла возможность реагировать на исчезающе слабый раздражитель, затрагивающий дальнюю периферию.
