– Надо крикнуть: «Милый, иди сюда!» – непроизвольно вступила я в глупейший диалог.
– Этот вариант хорош для квартиренки, а тут на втором этаже особняка никто твоего визга не услышит. А если супруг в бильярдной, в подвале, а? – прищурилась Амалия. – Как тады до него доораться?
– Понятия не имею, – растерялась я.
– О! – торжествующе воскликнула новенькая. – Вот и чудят хозяева. Одни с рациями ходят, другие с мобильниками. Или в гонги стучат, в колокольчики звонят. А Кнабе трубу соорудили. Подходишь к шкафу в коридоре и рявкаешь в отверстие: «Эгей! Психолог! Вали в кабинет!» Звук в секунду по зданию разнесется, и нужный человек причапает. Но потом они от этой затеи отказались, очень большое беспокойство всем выходило, зовут девку чай подать, а переполошат весь дом. Кнабе теперь интеркомом пользуются, а шкафчики остались, выламывать их геморройно. Если заведенный будильничек в него пихнуть, звон поднимет всех на ноги. Ну, чао, бамбина, сори!
Амалия выскочила за дверь, а я незамедлительно схватила халат, закуталась в него и босиком, на цыпочках, прокралась к «говорильному» устройству. Я ведь даже не предполагала, для каких целей выстроен в коридоре шкаф, и часы в нем оставила совершенно случайно!
Слава богу, в доме царствовал Морфей, ни одна душа не заметила, как я, схватив машинку, метнулась назад в свою спальню. Сев в кресло, я внимательно изучила будильник и поняла, что некто завел его на час пятьдесят пять минут ночи. Часы оказались недешевой игрушкой, они имели много функций и не стали бы звенеть днем, сигнал подъема срабатывал, когда в окошке появлялись цифры «1:55», а не «13:55».
Слегка успокоившись, я отключила будильник, потом для надежности вытащила из агрегата батарейки, спрятала обезвреженное устройство на дно чемодана и лишь тогда перевела дух.
Иногда со мной происходят глупые истории. В свое время, когда я работала в школе, мне поручили организовать праздничный вечер в честь юбилея директрисы. Отчего-то считается, что преподаватель словесности непременно обладает литературным даром и ему очень легко написать сценарий любого действа.
В принципе, я нормально справилась с задачей, сделала вечер в лучших традициях школы. Наша Зоя Федоровна со своей неизменной залаченной до цементного состояния прической-халой торжественно восседала в первом ряду. На сцену один за другим поднимались педагоги и дети. Сердце Зои Федоровны должно было плавиться от восторга. Я строго предупредила школьников:
– Раз в жизни оденьтесь прилично: белый верх, черный низ.
Странное дело, но дети не спорили. Училки тоже не подвели, все, как одна, навертели кудри, нацепили платья и туфли на каблуках. Я даже сообразила выделить четырех десятиклассников, которые принимали из рук поздравителей букеты, подарки и складывали все элегантной пирамидой. Еще мне удалось выпросить у районного начальства грамоту для Зои Федоровны, и я договорилась с представителями местного кабельного телевидения, чтобы они приехали на торжество с камерой. Не стану сейчас рассказывать, какие усилия потребовались, чтобы заставить раскошелиться родителей детей на банкет...
Думаете, после этого я стала ходить у начальницы в любимчиках? Как бы не так! Директриса прекратила со мной разговаривать. И виной тому оказалось музыкальное сопровождение вечера.
Желая придать празднику помпезность, я долго рылась в записях, пока не обнаружила торжественную и одновременно нежную песню, которую исполняла на французском языке неизвестная певица. Тот, кто любит Шарля Азнавура, Джо Дассена, Мирей Матье и прочих парижан, великолепно знают: шансонье очень четко произносят текст.
То, что с музыкой вышла накладка, я заподозрила в самом начале, когда в момент раздвигания на сцене занавеса песня прозвучала первый раз. Дети в зале захихикали, а Настя, преподавательница французского, вытаращила глаза. Я запланировала музыкальную перебивку между всеми выступающими, и к середине вечера школьники хохотали в голос, а Настя покраснела как рак и, сверля меня взглядом, делала странные движения рукой. Пика веселье ребят достигло в момент, когда Зоя Федоровна в завершение торжества произнесла благодарственную речь, а я, задвигая занавес, включила песню во всю мощь. Учащиеся зарыдали от смеха, директриса недоуменно озиралась. Она, как и я, не понимала, в чем причина подобного поведения школьников. А Настя втянула голову в плечи и стала удивительно похожа на испуганную черепаху.
И вот все отправились на банкет. Не успела я войти в столовую, где он проходил, как ко мне со всех ног кинулась Настя, затолкала в самый дальний угол и заявила:
– Зойка тебе этого не простит!
– Чего? – вздрогнула я. – По-моему, торжественная часть прошла без сучка и задоринки.
Настя заморгала.
– Песня!
– А с ней что? – недоумевала я.
– Так ты не нарочно? – с сомнением поинтересовалась коллега. – Не издевалась над директрисой?
– Нет, – испугалась я, – всем известно о ее мстительности.
Настя прикрыла рот рукой.
– Ну и прикол! Знаешь перевод текста?
– Откуда? – легкомысленно отмахнулась я. – Впрочем, догадываюсь. В припеве постоянно повторяется «амур», «амур», значит, песня о любви. Очень нежная, трогательная и одновременно торжественная мелодия, какая разница, о чем она? Да и Зоя Федоровна иностранными языками не владеет.
– Верно, – хихикнула Настя. – Но ты случайно забыла, что у нас общеобразовательное учреждение с углубленным изучением языка Дюма, Флобера, Гюго и прочих. Школьники отлично все поняли, а Катька уже переводит Зойке смысл песни.
– Он неприличный? – пролепетала я, косясь на директрису, чьи щеки медленно багровели.
Настя тоже оглянулась.
– Попробую вспомнить точно. «Сегодня, когда конец твоей жизни близок, помни, что следовало любить людей. На том свете ангел спросит: много ли ты сделал хорошего? Каков будет твой ответ? Соврать нельзя, придется признать: нет, я никого не любил, кроме себя». Далее припев: «Любовь, любовь, любовь, все любили друг друга, а ты, эгоист, не захотел никому помочь». Дальше продолжать?
– Лучше не надо, – прошептала я.
Настя понизила голос до минимума.
– Все же переведу последний куплет. «Теперь, когда до твоей смерти остались считаные часы, знай, мы не хотим более встречаться с тобой даже в загробном мире. Прощай, ты не дал нам любви, а мы забрали у тебя свою». Ладно, я побегу. Похоже, теперь разговаривать с тобой опасно для жизни. Зойка будет рвать на части каждого, кто к тебе приблизится.
Ну скажите, чем я виновата? Не владею французским языком, песню выбрала исключительно из-за мелодии. Кто мог подумать, что на нежный, торжественный напев положены злые слова? Но сколько я ни пыталась объяснить потом коллегам, что не задумывала никаких гадостей для Зои Федоровны, мне не поверила ни одна душа. Коллеги тайком подходили ко мне и бубнили:
– Ну ты даешь! Все, конечно, порадовались, но наша мать тебя со света сживет.
