– Ну-с, любезные сеньоры! – выговорил он, отскакивая и молниеносно отражая удары двух альгвасилов.
Шпага замелькала в его руках со скоростью вязальной спицы в пальцах опытной мастерицы. Дон Педро обучался искусству фехтования в Италии, у самого синьора Джакомо Синдирелли, чем был весьма горд. Один из альгвасилов вскрикнул и отскочил, схватившись рукой за бок, и между пальцев тотчас же проступила кровь. Трио оставшихся отступило для короткой передышки, а дон Педро, сделав два длинных шага назад, оказался возле своей дамы. Он одарил ее очаровательной улыбкой и, взяв лежащую у ее ног серебряную флягу с тонкой инкрустацией, отпил из нее солидный глоток.
– Прекрасное вино! – рисуясь заметил он. – Не желаете ли, прелестная донна Инезилья?
Дама с классическим испанским именем, о котором сложено столько душещипательных серенад, пугливо взмахнула умопомрачительными ресницами, и вдохновленный дон Педро вновь ринулся в бой.
Но тут ему пришлось туго. Альгвасилы избрали более прагматичную тактику. Они не лезли в ближний бой, в котором противник был явно искуснее, а теснили вздорного испанского гранда шаг за шагом, надеясь таким образом взять числом, а не умением. Тем самым они выиграли время: четвертый боец очухался и с удвоенной яростью бросился в бой. А если следовать той нехитрой арифметике, что за одного битого дают двух небитых, то количество соперников дона Педро де Сааведры только увеличилось.
Несколько осмелев и возомнив себя силой, стражники полезли более откровенно, и тут же дон Педро лягнул одного под коленную чашечку, а второму засадил в бок кинжал. Правда, он на мгновение утерял из виду свою правую руку, вооруженную шпагой, и один из альгвасилов, со звоном скрестив клинки, своей ручищей, затянутой в кожаную перчатку, ухватил родовую шпагу гранда за эфес и вырвал ее у противника.
Дон Педро оказался безоружен. У него оставался один кинжал, который на фоне шпаг стражников казался не опаснее зубочистки. Педро оглянулся, скаля зубы под лихо закрученными усами, и вдруг бросился на альгвасилов практически с голыми руками. Он ловко пронырнул под шпагой стражника, обеими руками ухватился за запястье соперника и ловко пнул того в живот, а когда несчастный согнулся в три погибели, еще и наподдал коленом в подбородок. Жалобно клацнули зубы.
В те времена было и без того плохо со стоматологией, а после эскапад дона Педро несчастный альгвасил и вовсе практически терял шансы жевать в старости самостоятельно. Босая донна Инезилья вдруг взвизгнула, внезапно уловив своим коротким девичьим мозгом, что ее возлюбленный (или кто он там ей?) сейчас получит по полной программе, несмотря на все свои титулы. Она схватила с земли какую-то дубинку и со всего маху опустила ее на затылок одного из стражников. Этим маневром она достигла того, что у альгвасила лопнули завязки шлема, и он скатился с совершенно не поврежденной ударом головы.
Альгвасил бросил на горе-воительницу свирепый взгляд и прорычал:
– А-а, ведьма!!! Мало того, что наводишь порчу на людей, так еще увлекла в свои дьявольские сети благородного гранда, дона Педро де Сааведру, графа Вальдеса!
Надо сказать, что во время перечисления каждого титула дона Педро двое коллег альгвасила крепко держали брыкающегося гранда под руки, а третий, уже получивший кинжалом в брюхо, с силой колотил кулаком по загривку благородного графа. Дон Педро пытался вырваться, извивался и жалобно мычал, как не желавшая доиться корова.
Четвертый стражник, почуяв, что он вырвался на оперативный простор, бросился на босоногую даму:
– У-у, ведьма!!!
Колотящий гранда по его светлейшей башке стражник меж тем приговаривал с укоризной:
– Окститесь, ваша светлость! Вернитесь в лоно церкви! Кайтесь, и да будете прошены! Кайтесь, ваша светлость!..
Участь дона Педро и донны Инезильи, без сомнения, в свете финальной диспозиции представлялась весьма плачевной. Но ни мычащий под ударами дон Педро, ни его подзащитная, атакованная четвертым альгвасилом, не заметили, как в некотором отдалении от них на берегу реки Тахо, задумчиво несущей свои воды в самом сердце Испании, появились совершенно непредвиденные свидетели поединка. Это были четверо мужчин, ни своим видом, ни выражением и чертами отнюдь не испанских лиц совершенно не гармонировавших с окружающей средой. Наверно, впервые на окраине Толедо, за стенами города на берегу Тахо появилась такая странная четверка, хотя Тахо много повидал на своем веку. Достаточно сказать, что на берегу этой реки милостивые дядюшки инквизиторы сжигали еретиков. И всё же… Двое из этой четверки находились примерно в том задумчивом виде, в каком ведомство сержанта Васягина забирает в вытрезвитель разных граждан: блуждающий взгляд, неверные движения, слипшиеся волосы, глаза в разные стороны. Не пройдя по зеленому берегу Тахо и трех шагов, оба повалились на траву и даже не попытались подняться. Нечего и говорить, что это были Эллер и Поджо, потратившие громадные запасы сил на перемещение. «Чем дальше продвигается поиск „отмычек“, – думал Афанасьев, – глядя на них, тем во всё более непотребном виде прибывают на место дионы… Наверно, из-за Всевластия Лориера они становятся всё слабее и слабее…»
Сам Женя был в порядке, если не считать того, что по прибытии он тотчас же вляпался в массивную коровью лепешку. По всей видимости, в то темное время животные питались хорошо. Его компаньон, товарищ Ульянов, и вовсе пребывал в прекрасном расположении духа. Оказавшись на месте, он попрыгал по берегу Тахо сначала на двух, потом на одной ножке, а затем ткнул пальцем куда-то в сторону и высыпал:
– А вот посмотгите, товагищ Афанасьев, какая там завагушка! Четвего на одного и еще на одну девушку!
Женя глянул в направлении, указанном человеколюбивым Ильичом, и проговорил:
– Да, в самом деле черт знает что! А вы, как странствующий рыцарь, намерены пойти на помощь даме?
– Йыцагь – это пгедставитель феодального эксплуататогского сословия, – обиделся Ильич. – А я с моей коммунистической могалью не могу бгосить в беде… К тому же у меня вот наганчик имеется, – заявил он и вынул из кармана пистолет. Надо признаться, что в средневековую Испанию Владимир Ильич отправился в своем костюмчике прямо со съезда, не потрудившись переодеться. Только скинул пиджачок в расчете на пиренейскую жару, оставшись в жилетке. Вот из-под жилетки он и извлек пистолет – исправный, в смазке, с полной обоймой.
– Это меня товагищ Дзегжинский снабдил, – словоохотливо сообщил он.
– Так во всех ваших биографиях написано, что вы ездили безоружный и в сопровождении одного лишь шофера Степана Гниля! – подозрительно заметил Афанасьев.
– Не Гниля, а Гиля. И в каких это еще биоггафиях? Навегно, опять меньшевики клевету написали!
– Ладно, – сказал Афанасьев, – я тоже предусмотрительный. Всё-таки не на Гавайи прибыли. Позаимствовал пистолет у Коляна. Правда – газовый. Но и так сойдет. Пойдемте, Владимир Ильич.
– А эти товагищи?
Женя оглянулся на растянувшихся на траве дионов, вовсю сопящих носом. Здоровенные грудные клетки ходили, как кузнечные мехи. Афанасьев махнул рукой и сказал:
