Не дослушав Ковалева, задумчивый Афанасьев махнул рукой и, кажется, совсем не к месту произнес:
– Что ж, можно и выпить.
Николай, вещавший совсем о другом, осекся на полуслове. Посмотрел на Афанасьева и пробормотал:
– А что? Так… Хорошая мысль. Выпить – оно да уж… А то я все о делах да о делах. Наденька, принеси-ка нам бутылочку водочки, – приказал он в селектор секретарше, – да лимончиков, да чего-нибудь закусить диетического…
– Чего-чего? – подался вперед Афанасьев. – Дие-ти-чес-кого?
– Да желудок у меня барахлит, – виновато сообщил Николай Алексеевич. – Э, да черт бы с ним!! Наденька, диетическое отменяется, давай нормальной закуски, с мясом, со специями, остренького, да и икорки давай тащи красной и черной!
Из приказа по Военному госдепартаменту ВША, завизированному лично президентом и военным министром Бишопом:
«Составу сформированной согласно приказу FHH-348394/34 миссии „Демо-2020“ предписывается:
1) обеспечить перемещение в искомую временную точку, использовав секретную систему DFGG-МТ2020;
2) войти в контакт с окружением правителя Рос-сии-XV Петра Романова и, по возможности избежав потерь среди членов миссии, выполнить операцию по захвату указанного лица;
3) получив образец ДНК П. Романова, создать на базе этого генетического материала клон, непременными моральными качествами которого должны быть умеренность, политкорректность, уважение к американской демократии и неуклонное следование курсу Вашингтона во внутренней и внешней политике. Присвоить клону оперативный псевдоним Петр N° 2;
4) осуществить замену правителя Петра Романова указанным клоном. Предварительно осуществить тестирование Петра № 2 на предмет соответствия указанным выше требованиям…»
Счастье Афанасьева, что он пил водку с Ковалевым, а не читал этот замечательный документ.
– Бред, – сказал бы он, – ну совершенно без царя в голове ребята!..
Часть 2
БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ
…Далече грянуло ура:
Полки увидели Петра.
И он промчался пред полками,
Могущ и радостен, как бой.
Он поле пожирал очами,
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова —
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны…
А. С. Пушкин. Полтава
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сомнения Афанасьева и несчастия боярина Боборыкина
1
«Отправляемся, что ли?»
Эти слова произнес пятый, нелегальный член миссии, не внесенный ни в один список, которого никто не видел, за исключением Ковбасюка, и не слышал, за исключением Афанасьева и все того же Ковбасюка. Если уж на то пошло, бес Сребреник питал некоторые сомнения касательно того, попадет ли он в прошлое или нет. Обычные люди его, конечно, не видели, но машина времени могла и отсканировать несанкционированное проникновение какого-то подозрительного субъекта в поле своего воздействия. Потому лукавый Сребреник волновался и надоедал Жене Афанасьеву восклицаниями вроде того, что приведено выше.
За отправлением наблюдали куратор Добродеев и вице-директор Борис Глэбб. Никто более не был допущен в огромный и совершенно пустой бункер на территории лос-энгельской научной лаборатории.
– Ну что же, приступим, – произнес Добродеев и придирчивым взглядом окинул всех четырех членов миссии. Ничего не сказал, но из этого следовало, что советник президента остался доволен. Если бы было к чему придраться, он не замедлил бы этого сделать, это уж точно.
Собственно, четыре члены группы вырядились в костюмы всех социальных и этнических групп, которые только можно было встретить в Москве в начале правления Петра , тогда еще не ставшего Великим. Сильвия фон Каучук надела на себя внушительных размеров платье со множеством нижних юбок, фижм, с кучей рюшечек и нашивочек. Она брезгливо поджимала губы, но что было делать, когда именно так одевались дамы в Кукуе – немецком поселении в Москве, где юный Петр Алексеевич бывал едва ли не чаще, чем в Кремле. Сильвия Лу-Синевна походила на знатную, добротную немецкую мельничиху в теле и вызывала ассоциации с могучим многопушечным кораблем, неспешно плывущим по лону вод на всех своих белоснежных, щедро надувшихся парусах.
Ковбасюк был одет как стрелец – в крапивного цвета кафтан, высокие сапоги, на голове красовался заломленный стрелецкий колпак. Он отпустил бороду в полном соответствии с обычаями той эпохи: стрельцы бороды не брили. Пит Буббер напялил на себя облачение думного дьяка. Афанасьев же, неожиданно для себя самого, выбрал рясу дьякона. Бес Сребреник, наверно, даже задымился, когда выкрикнул:
«Ну ты, Владимирыч, и шутник! Ходишь с чертом за пазухой, а в поповское лезешь! Лучше напяль кафтан, как на Меншикове Александре Данилыче вон на той картинке!»
«Картинкой» именовался огромный экран, разделенный на шестнадцать окон, в каждом их которых демонстрировалась утварь, одежда, предметы обихода эпохи, в которую вот-вот должны были забросить наших героев. В одном из окон появился Александр Данилович Меншиков в синем суконном кафтане с красными отворотами и медными пуговицами, в ботфортах с огромными серебряными шпорами. На голове красовался пышный пудреный парик, пышной морской пеной рассыпался кружевной галстук…
– Скажешь тоже, – отозвался Афанасьев. – Я уж лучше в поповском похожу. По крайней мере, точно буду знать, что сразу не повесят. Откуда я знаю, куда нас вынесет? Может, точно к бунтующим стрельцам, они в то время любили истерики закатывать. Вот меня в заморском платье и вывесят на солнышко погреться. Стрельцы, если верить историческим свидетельствам, вообще были ребята нервные, особенно когда им жалованье придерживали годика за два.
«Вешать не будут, а вот на копья поднимут», – проворчал Сребреник.
– Ты с кем это разговариваешь? – спросил Добродеев, вплотную приближаясь к Афанасьеву.
Евгений глянул на его круглое лицо и прищуренные глаза с желтыми искорками и выдохнул:
– Почти что с вами, Астарот Вельзевулович. М-можно вопрос?
– Да хоть два! Хотя нет, два нельзя: много. Давай свой вопрос, Евгений Владимирович.
– Мы были с вами знакомы раньше? – бухнул Афанасьев. – Я вот вас не помню, но у меня такое устойчивое ощущение, что наши пути уже когда-то пересекались. Уж слишком уверенно вы меня рекомендовали, поручились за меня, высказали ряд предположений, в которых я сам не уверен.
– Это что же за предположения?
– Например, то, что я смогу легко адаптироваться к той эпохе.
Государственный советник Добродеев растянул рот в длинной, не открывающей его крупных зубов улыбке и ответил:
– А нет надобности отвечать. Думаю, придет ВРЕМЯ – все вспомнишь.
