– Остановитесь на мосту, Тони. Я хочу взглянуть на мою тёзку.
Фонари отбрасывали светлые полосы на чернильно-тёмные воды реки Черрел; над нею в темноте хмуро высился массивный мост Магдалины, за которым в направлении Кристчерч-Медоу тянулась редкая цепочка огней. Позади молодых людей расстилалась широкая улица – два ряда серых слабо освещённых фасадов и подъездов; внизу, под мостом, беззвучно струилась река.
– Её, наверно, называют здесь кратко – Черр.
– Летом я заведу себе плоскодонку. Знаете, Клер, в верховьях река ещё красивее, чем здесь.
– Вы научите меня грести?
– А как же!
– Скоро десять. День прошёл чудесно. Тони!
Он бросил на неё сбоку долгий взгляд и завёл машину. Неужели ему всю жизнь вот так стремительно мчаться с нею вперёд? Неужели им не суждена настоящая долгая остановка?
– Хотите спать. Клер?
– Не очень. Но коктейль был жутко крепкий. Если устали, я могу сесть за руль.
– Устал? Нет, что вы! Я просто подумал, что каждая миля удаляет меня от вас.
В темноте дорога всегда длиннее и совсем не та, что при свете. Глаз обнаруживает на ней сотни не замеченных днём предметов: изгороди, стога сена, деревья, дома, повороты. Деревни и те кажутся другими. В Дорчестере Тони остановил машину, чтобы узнать дорогу; их обогнал мотоциклист, и Крум крикнул ему:
– Куда на Хенли?
– Прямо.
Они доехали до следующей деревни.
– Это, должно быть, Неттлбед, – сказал Крум. – Теперь до самого Хенли – ничего, а оттуда до Лондона ещё тридцать пять миль. В двенадцать будем дома.
– Бедняжка! Вам ведь предстоит ещё один конец.
– Ничего, буду гнать как сумасшедший.
Клер погладила его по обшлагу пальто, и они опять замолчали.
Когда машина въехала в лес, Тони неожиданно сбросил газ.
– Освещение отказало!
Мимо, резко притормозив, пролетел мотоциклист и на ходу крикнул:
– Сэр, у вас погасли фары.
Крум остановил машину:
– Этого ещё не хватало. Наверно, сел аккумулятор.
Клер рассмеялась. Тони вылез и, обойдя вокруг машины, осмотрел её.
– Я помню этот лес. Отсюда до Хенли добрых пять миль. Что ж, попытаем счастья, – поползём как-нибудь.
– А если я вылезу и пойду перед машиной?
– Нет, сейчас слишком темно. Я могу вас задавить.
Ярдов через сто Тони опять остановился:
– Мы съехали с дороги. Никогда не водил машину в такой темноте.
Клер снова рассмеялась.
– Вот вам и приключение, мой дорогой.
– А я ещё и фонарь не захватил. Насколько помню, этот лес тянется мили на две.
– Ну что ж, попробуем ещё раз.
Мимо со свистом пролетел автомобиль. Шофёр что-то крикнул.
– Живо! Поезжайте за ним. Тони!
Но прежде чем Крум успел завести мотор, автомобиль уже скрылся. Наверно, съехал под гору или куда-нибудь свернул. Машина Тони медленно поползла вперёд.
– Черт! – неожиданно выругался он. – Опять съехали С дороги.
– Выводите её на шоссе, и подумаем, как быть. Жилья никакого до самого Хенли?
– Никакого. Кроме того, аккумулятор не везде зарядишь. Впрочем, надеюсь, дело не в нём: просто сгорел какой-нибудь контакт.
– Что, если оставить машину и пойти пешком? Здесь в лесу её никто не тронет.
– А потом? – возразил Крум. – Мне ведь с нею нужно утром быть дома. Вот что, я провожу вас до гостиницы, достану фонарь и вернусь. С фонарём я как-нибудь доведу её до Хенли; если не удастся, просто переночую в ней, а утром выеду пораньше и подхвачу вас на мосту.
– Но это же десять миль пешком! А почему нам не остаться здесь вместе до рассвета? Провести ночь в автомобиле – моя давняя мечта.
В Круме шла внутренняя борьба. Целую ночь с Клер! Наедине!
– А вы полагаетесь на меня?
– Тони, не будьте таким старомодным. Остаться здесь – разумнее всего и, кроме того, даже забавно. Будет гораздо хуже, если мы врежемся в другую машину или нас задержат за езду без света.
– Проклятая луна! Никогда её нет, когда нужно! – проворчал Тони. – Вы серьёзно это предлагаете?
Клер тронула его за руку:
– Отведите автомобиль подальше от шоссе. Помедленней. Осторожно! Стоп.
Машину слегка тряхнуло.
– Мы наехали на дерево и встали спиной к дороге, – сказала Клер. Пойду посмотрю, не видно ли нас.
В ожидании её Крум поправил ковёр и подушки сиденья. Он подумал: "Раз она относится к этому так спокойно, значит, любви ко мне у неё нет". При мысли о долгой тёмной ночи наедине с нею его пробирала дрожь: он понимал, какая пытка ему предстоит. Наконец до него донёсся её голос:
– Всё в порядке. Машины совсем не видно. Теперь сходите проверьте вы, а я заберусь внутрь.
Тони двигался ощупью и, лишь почувствовав под ногами твёрдый грунт, сообразил, что выбрался на дорогу. Мрак здесь немного поредел, но звёзд всё равно не было видно. Тони постоял с минуту, затем по-прежнему ощупью побрёл назад. Машина так безнадёжно затерялась во тьме, что ему пришлось свистнуть и подождать, пока не раздастся ответный свист. Да, темно, хоть глаз выколи! Он влез в автомобиль.
– Стекло оставить открытым или поднять?
– Да, но только до половины. Мне очень удобно, Тони.
– Слава богу. Не возражаете, если закурю трубку?
– Разумеется, нет. Дайте мне сигаретку. Ну вот, теперь почти как в раю.
– Именно почти, – чуть слышно бросил Тони.
– Хотела бы я посмотреть на лицо тёти Эм, если бы она увидела нас! Вам тепло?
– Кожаные подушки не пробьёт никакой холод. А вам?
– Очень.
Опять наступило, молчание. Потом Клер сказала:
– Тони, вы меня простите, да? Я ведь дала обещание.
– Не беспокойтесь, всё будет хорошо, – ответил Крум.
– Мне виден только кончик вашего носа – и то лишь когда вы затягиваетесь.
В свою очередь при свете сигареты Клер он увидел её зубы, улыбку на губах и нижнюю часть лица до глаз, утонувших в темноте.
– Снимите шляпу, Клер. И помните, моё плечо к вашим услугам.
– Смотрите, не давайте мне храпеть.
– Храпеть? Вам?
– При случае все храпят. Я тоже могу.
Они немного поговорили, но все, кроме ощущения её близости в темноте, уже казалось ему нереальным. Изредка он различал шум проезжавших по дороге машин, но больше никаких звуков не доносилось: ночь была слишком тёмной даже для сов. Трубка потухла, и Тони сунул её в карман. Клер полулежала на сиденье так близко от него, что он чувствовал её локоть. Он затаил дыхание. Уже уснула? Ну, а ему предстоит бессонная ночь – где уж тут уснуть, когда лёгкий исходящий от неё аромат будоражит все его чувства, а его рука пылает от прикосновения её руки! Даже если все ограничится только этим – и тогда грех тратить такую ночь на сон.
