– Ваша честь, – быстро сказал Белк и пошел к кафедре. – В свете этой находки я прошу отсрочки для тщательного исследования возникшей ситуации с тем, чтобы можно было точно определить, что это значит для данного дела.
Он все же просит, подумал Босх, понимая, что отсрочку сейчас получить невозможно.
– Гм! – сказал судья Кейес. – А вы что думаете об этом, миз Чандлер?
– Никаких отсрочек, ваша честь. Эта семья четыре года ждала этого процесса. Думаю, любая отсрочка только увековечит совершенное преступление. Кроме того, кто, по мнению мистера Белка, будет расследовать это дело – детектив Босх?
– Уверен, что адвокат защиты будет удовлетворена тем, что расследованием занимается ПУЛА, – сказал судья.
– Но я совсем этим не удовлетворена!
– Я знаю, что вы не удовлетворены, миз Чандлер, но это уже ваша проблема. Вы сами вчера говорили, что в этом городе подавляющее большинство полицейских составляют хорошие, компетентные люди. Вы что же, противоречите сами себе? Просьбу об отсрочке я намерен отклонить. Если мы начали процесс, то уже не остановимся. Полиция может и должна расследовать этот вопрос и держать суд в курсе дела, но сам я останавливаться не собираюсь. Это дело будет продолжаться, пока не возникнет необходимость снова поднять данную тему. Что-нибудь еще? Я заставляю присяжных ждать.
– А как насчет той статьи в газете? – спросил Белк.
– А что с ней такое?
– Ваша честь, я хотел бы, чтобы присяжных опросили на предмет того, читали ли они эту статью. Кроме того, их нужно вновь предупредить не читать сегодня вечером газеты и не смотреть новости по телевидению. Все каналы, вероятно, будут рассказывать о статье в «Таймс».
– Вчера я проинструктировал присяжных, чтобы они не читали газеты и не смотрели новости, но я все равно собираюсь опросить их относительно этой конкретной статьи. Давайте посмотрим, что они скажут, и тогда, в зависимости от того, что мы услышим, можно будет снова их отсеять – в случае, если вы захотите поговорить о неправильном судебном разбирательстве.
– Мне вовсе не нужно неправильное судебное разбирательство, – сказала Чандлер. – Этого как раз хочет защита. Тогда дело затянется еще на два месяца. Эта семья уже и так четыре года ждала справедливости. Они…
– Ну давайте все же посмотрим, что скажут присяжные. Извините, что прерываю, миз Чандлер.
– Ваша честь, можно мне сказать насчет санкций? – спросил Белк.
– В этом нет необходимости, мистер Белк. Я отклонил ее ходатайство насчет санкций. О чем тут еще говорить?
– Я знаю, ваша честь. Я хотел бы попросить о применении санкций к мисс Чандлер. Она опорочила меня, обвинив в сокрытии доказательств, и я…
– Сядьте, мистер Белк. Хочу еще раз предупредить вас обоих, чтобы вы прекратили эту ненужную перепалку – со мной это ни к чему хорошему не приведет. Так что никаких санкций. В последний раз спрашиваю – есть у вас что-нибудь еще?
– Да, ваша честь, – сказала Чандлер.
У нее была еще одна карта. Вытащив из-под блокнота какой-то документ, она подошла к секретарю, и та передала его судье. Чандлер вернулась за кафедру.
– Ваша честь, я приготовила повестку для управления полиции и хотела бы, чтобы это было отмечено в протоколе. Я прошу, чтобы копия записки, о которой говорится в статье «Таймс», – записки, написанной Кукольником и полученной вчера, – была передана мне как вновь обнаруженное доказательство.
Белк вскочил на ноги.
– Подождите, мистер Белк! – предостерег его судья. – Дайте ей договорить.
– Ваша честь, это доказательство по данному делу. Его нужно немедленно приобщить.
Судья Кейес кивнул Белку, и помощник городского прокурора неуклюже двинулся к кафедре. Чандлер пришлось посторониться, чтобы дать ему дорогу.
– Ваша честь, эта записка ни в коей мере не является доказательством по данному делу. Автор ее неизвестен. Кроме того, это улика по делу об убийстве, никак не связанному с данными слушаниями. К тому же не в практике ПУЛА демонстрировать свои улики в открытом суде, пока подозреваемый все еще на свободе. Я прошу отклонить это ходатайство.
Стиснув руки, судья Кейес немного подумал.
– Вот что я вам скажу, мистер Белк. Вы получите копию записки и принесете ее сюда. Я взгляну на нее и тогда решу, стоит ли ее приобщать как доказательство по данному делу. На этом все. Миз Ривера, вводите, пожалуйста, присяжных, а то мы так все утро потеряем.
Когда присяжные снова оказались на своей скамье и все уселись, судья Кейес спросил, смотрел ли кто-нибудь новости, связанные с данным делом. Никто из присяжных на это не отреагировал. Босх знал, что если кто-то и видел этот сюжет, то все равно ни в чем не признается. Такое признание равносильно немедленному выводу из состава присяжных и возвращению в зал ожидания, где каждая минута кажется часом.
– Прекрасно, – сказал судья. – Вызывайте вашего первого свидетеля, миз Чандлер.
Терри Ллойд занял место для дачи свидетельских показаний с таким видом, будто оно ему столь же привычно, как кресло перед телевизором, в котором он привык выпивать по вечерам. Он даже без всякой помощи секретаря отрегулировал стоящий перед ним микрофон. У Ллойда был нос пьяницы и необычно темные для мужчины его возраста – то есть примерно шестидесяти лет – русые волосы. Причина такого странного явления была ясна всем, кроме, вероятно, самого Ллойда, – он носил парик. Чандлер задала ему несколько предварительных вопросов, из ответов на которые следовало, что Ллойд служит лейтенантом в элитном отделе ограблений и убийств лос-анджелесского управления полиции.
– Являлись ли вы в последние четыре с половиной года руководителем специальной группы детективов по розыску серийного убийцы?
– Да, являлся.
– Можете ли вы рассказать присяжным, как она возникла и как функционировала?
– Группа была создана после того, как было установлено, что один и тот же убийца совершил пять убийств. В управлении нас неофициально называли «группой по вестсайдскому душителю». После того, как об этом прослышала пресса, убийцу стали называть Кукольником – потому что он раскрашивал лица своих жертв их собственной косметикой. В этой группе у меня было восемнадцать детективов. Мы разделили их на две бригады, А и Б. Бригада А работала днем, бригада Б – ночью.
Мы расследовали вновь происшедшие убийства и реагировали на сигналы. Когда эта информация попала в прессу, мы получали, пожалуй, сотню звонков в неделю – люди сообщали, что тот или иной парень и есть Кукольник. Нам приходилось все это проверять.
– Независимо от того, как она называлась, эта спецгруппа все же не достигла успеха, не так ли?
– Нет, мэм, вы ошибаетесь. Мы достигли успеха и взяли убийцу.
– И кто же это был?
– Убийцей был Норман Черч.
– Был ли он идентифицирован в этом качестве до или после того, как был убит?
