– Я прочитал записку и учел все возможные аргументы, – сказал он. – Я не вижу, каким образом это письмо, записку, поэму – как там ее ни назови – можно скрыть от данного состава присяжных. В ней самая суть дела миз Чандлер – вот в чем вопрос. Я не собираюсь судить, подлинная ли она, или написана каким-то ненормальным, – пусть об этом судят присяжные. Если смогут. Но поскольку судебное следствие все еще ведется, нет никакого резона ее утаивать. Я даю свое разрешение, и вы, миз Чандлер, можете воспользоваться им в любой момент – при условии, что вы дадите должное обоснование.
– Но, ваша честь… – вскинулся Белк.
– Нет, не будем больше об этом спорить. Давайте пройдем в зал заседаний.
– Ваша честь! Мы ведь не знаем, кто это написал. Как вы можете причислять это письмо к уликам, когда мы не имеем ни малейшего представления о том, откуда оно пришло и кто его послал?
– Я понимаю ваше разочарование и потому предоставляю вам некоторую свободу действий, если только это не перерастет в неуважение к суду. Я сказал, что споры окончены, мистер Белк, и повторяю это в последний раз. Тот факт, что эта неизвестного происхождения записка непосредственно привела к обнаружению тела, имеющего полное сходство с телами жертв Кукольника, сам по себе служит некоторым подтверждением ее аутентичности. А это уже не озорство, мистер Белк. Не шутка. Здесь что-то есть, и присяжные должны на это посмотреть. Пойдемте! Все на выход!
Судебное заседание едва успело начаться, как защита потерпела новое фиаско. Белк, возможно, еще не придя в себя после поражения в кабинете судьи, вновь попал в ловушку, хладнокровно расставленную ему Чандлер.
Ее первым свидетелем сегодня был человек по фамилии Вечорек, который засвидетельствовал, что знал Нормана Черча достаточно хорошо и уверен, что тот не совершал приписываемых ему убийств. С Черчем они двенадцать лет вместе проработали в конструкторской лаборатории, сказал Вечорек. Вечореку было за пятьдесят, его седые волосы были подстрижены так коротко, что сквозь них проглядывала розовая кожа.
– На чем основывается ваша убежденность в том, что Норман не был убийцей? – спросила Чандлер.
– Ну, во-первых, я точно знаю, что он не убивал одну из этих девушек, одиннадцатую по счету, поскольку он находился вместе со мной все то время, когда она… ну, в общем, погибла. Он находился вместе со мной. Потом полиция убила его и повесила на него одиннадцать убийств. Ну, видите ли, поскольку я знаю, что он не убивал одну из этих девушек, то, вероятно, так же врут и насчет остальных. Все это лишь «дымовая завеса», чтобы убивать…
– Спасибо, мистер Вечорек, – сказала Чандлер.
– Я всего лишь сказал то, что думаю.
Тем не менее Белк все равно встал и принялся возражать. Подойдя к кафедре, он стал жаловаться, что все это одни домыслы. Судья с ним согласился, но ущерб был все равно нанесен. Вернувшись на место, Белк принялся листать толстую пачку бумаг, где были записаны показания, данные Вечореком несколько месяцев назад.
Чандлер задала еще несколько вопросов относительно того, где свидетель и Черч находились в тот вечер, когда была убита одиннадцатая жертва, и Вечорек ответил, что они вместе с семью другими людьми находились в его собственной квартире, где проходила холостяцкая вечеринка в честь одного из их сослуживцев по лаборатории.
– Как долго Норман Черч находился в вашей квартире?
– Все время, пока шла вечеринка. Она началась примерно в девять вечера, а закончили мы уже после двух часов ночи. Полиция говорит, что эта девушка, одиннадцатая по счету, в час ночи пришла в какую-то гостиницу, где и была убита. Так вот, в час ночи Норман находился у меня.
– А не мог он уйти примерно на час без вашего ведома?
– Никоим образом. Если вы находитесь в одной комнате с восемью парнями и кто-то из них таинственным образом исчезает на полчаса, вы всегда об этом узнаете.
Поблагодарив его, Чандлер села. «Ну, сейчас я его порву, – наклонившись к Босху, прошептал Белк. – Посмотрим, как он сейчас будет выкручиваться».
Взяв с собой записи, он водрузил их на кафедру, словно противотанковое ружье. Вечорек, который носил очки с толстыми линзами, отчего его глаза казались чересчур большими, смотрел на него с подозрением.
– Вы меня помните, мистер Вечорек? Вы помните, как несколько месяцев назад я брал у вас показания?
В виде напоминания Белк потряс в воздухе пачкой бумаг.
– Да, я вас помню, – сказал Вечорек.
– Здесь девяносто пять страниц, мистер Вечорек. И нигде в этих записях не упоминается какая-либо холостяцкая вечеринка. Спрашивается, почему?
– Думаю, потому, что вы о ней не спрашивали.
– Ну, а сами вы почему молчали? Полиция утверждает, что ваш лучший приятель убил одиннадцать женщин и вы вроде бы знаете, что это ложь, но молчите. Так получается?
– Да, получается так.
– А вы не объясните нам почему?
– Да потому, что вы сами один из них. Я отвечал только на поставленные вопросы. Я не осведоми… гм, не обращайте внимания.
– Тогда позвольте спросить: вы вообще когда-нибудь говорили об этом полиции? Еще тогда, когда Черч погиб и во всех газетах писали, что он убил одиннадцать женщин? Вы ведь могли просто снять трубку и сообщить им, что они взяли не того, кого нужно.
– Не мог. В то время я об этом не знал. Я это понял, только когда прочитал книгу, которая вышла в свет года два назад, и там подробно описывались обстоятельства убийства одиннадцатой девушки. Тогда я и понял, что в это время он находился у меня. Я позвонил в полицию и попросил соединить со спецгруппой, но мне сказали, что она давно распущена. Я оставил записку для парня, который, как было сказано в книге, руководил этой группой, – кажется, для Ллойда, но он мне так и не ответил.
Белк громко вздохнул прямо в микрофон, всем своим видом показывая, как ему трудно иметь дело с подобным тупицей.
– Значит, насколько я могу понять, вы говорите присяжным, что через два года после совершения убийств, когда вышла эта книга, вы ее прочитали и внезапно поняли, что у вас есть железное алиби для вашего друга. Я что-нибудь упустил, мистер Вечорек?
– Ну, только один момент – насчет того, что я внезапно понял. Это было не сразу.
– Тогда как же это было?
– Ну, когда я прочитал дату – 28 сентября, – это навело меня на определенные размышления, и тогда я вспомнил, что холостяцкая вечеринка в том году была как раз 28 сентября и Норман все время находился в моем доме. Я это проверил и позвонил жене Нормана, чтобы сказать, что о нем говорят неправду.
– Вы это проверили? У других участников вечеринки?
– Нет, в этом не было необходимости.
– Тогда как же, мистер Вечорек?
– Я посмотрел видео, которое снял в тот вечер. Там в углу стоят дата и время съемки.
