– Боже мой! – увидев фотографии, прошептала она и сделала шаг назад. В одной руке она держала одно из сочинений, другая рука была прижата ко рту.
– Прости, Сильвия, – сказал Босх. – Я должен был тебя предупредить, что сюда не надо входить.
– Это те самые женщины?
Он кивнул.
– А что ты делаешь?
– Сам точно не знаю. Наверно, жду, когда что-нибудь произойдет. Мне казалось, что если я посмотрю на них снова, то, может, наткнусь на какую-нибудь полезную идею, наконец пойму, что же происходит.
– Но как ты можешь на это смотреть? Ты же просто стоял и смотрел.
– Потому что так надо.
Она взглянула на листок бумаги, который держала в руке.
– Что это? – спросил он.
– Так, ничего. Тут одна из моих школьниц кое-что написала, и я хотела тебе это прочитать.
– Давай.
Подойдя к стене, она выключила верхний свет. Босх и его фотографии сразу погрузились в темноту, не считая того скудного света, который проникал в кухню из гостиной.
– Ну давай же!
– Эта девочка вот что пишет, – сказала она, поднеся листок к глазам. – «Уэст предвещает конец безмятежного существования Лос-Анджелеса. Он видит, как город ангелов превращается в город отчаяния, в место, где надежды рушатся под ногами взбесившейся толпы. Это роман-предупреждение».
Она оторвала взгляд от текста.
– Она написала еще о многом, но я хотела прочитать именно эту часть. Она учится лишь в десятом классе, но, кажется, способна улавливать очень серьезные мысли.
Босх всегда восхищался ее отсутствием цинизма. Сам он сразу же подумал о том, что ребенок занимается плагиатом – иначе откуда взялись слова вроде «безмятежный»? Но Сильвия этого не замечала – она умела видеть красоту. А вот он видит одну лишь тьму.
– Здорово, – сказал он.
– Она афроамериканка, ездит в школу на автобусе. Она одна из самых способных учениц, какие только у меня были, и меня беспокоит, что она ездит на автобусе. По ее словам, поездка занимает семьдесят пять минут в один конец, и в это время она как раз читает мои задания. Но я все равно беспокоюсь. Она такая чувствительная и ранимая! Даже слишком.
– Пройдет время, и ее сердце загрубеет. Так происходит со всеми.
– Нет, не со всеми, Гарри. Вот почему я о ней беспокоюсь.
Она долго смотрела на него в темноте.
– Прости, что помешала.
– Ты никогда мне не мешаешь, Сильвия. Наоборот, ты прости, что я принес это домой. Если хочешь, я могу унести это к себе.
– Нет, Гарри, я хочу, что ты остался здесь. Сделать тебе кофе?
– Нет, пока не надо.
Когда она вернулась в гостиную, он снова включил свет и опять осмотрел свою коллекцию. Хотя из-за нанесенной убийцей косметики все эти женщины казались одинаковыми, на самом деле они сильно различались расой, ростом, цветом волос и так далее.
По словам Локке, это означало, что убийца был хищником-приспособленцем. Его интересовала не внешность жертвы, а возможность включить ее в свою эротическую программу. Не важно, черная она или белая, главное – схватить ее как можно скорее. Он паразитировал на самом дне общества. Женщины, с которыми он сталкивался, становились жертвами задолго до него: они уже давно привыкли отдавать свое тело в бесчувственные руки незнакомцев. Они давно его дожидались. Как теперь понимал Босх, вопрос заключается в том, где сейчас Кукольник.
Присев, он вытащил из бокового кармашка папки карту западного Лос-Анджелеса. В некоторых местах она протерлась на сгибах и лопнула, но черные кружочки, обозначавшие точки, где были найдены тела, все еще оставались на месте. Рядом с каждым кружком было записано имя жертвы и дата нахождения тела. Такое географическое расположение обрело смысл лишь после ликвидации Черча. Тела жертв находили в промежутке от Сильверлейка до Малибу – можно сказать, что Кукольник орудовал по всему Вест-Сайду. Тем не менее в основном трупы находили в Сильверлейке и Голливуде, и один был найден в Малибу и еще один – в Западном Голливуде.
Замурованная блондинка была найдена еще дальше на юг – в Голливуде. Ее также похоронили – единственную из всех. По словам Локке, подобное местонахождение тел убитых, вероятно, объяснялось тем, что преступнику так было удобнее. После смерти Черча это казалось правдой. Четыре тела были брошены в пределах одной мили от его квартиры в Сильверлейке, другие четыре – в Восточном Голливуде, куда также недалеко ехать.
Даты совершения преступлений ничего не дали следствию. Никакой системы. Сначала интервалы между датами обнаружения тел становились все короче, но потом они начали широко варьировать. Кукольник мог нанести следующий удар через пять недель, потом через две, затем через три. Ничего полезного извлечь из этого было нельзя, и детективы из спецгруппы просто перестали обращать внимание на даты.
Перейдя к следующей стадии своей сегодняшней работы, Босх начал читать материалы, собранные на каждую из жертв. В основном они были достаточно скудными – две или три странички, повествующие о печальной жизни той или иной женщины. Одна из них, работавшая по ночам на бульваре Голливуд, днем училась на косметолога. Другая посылала деньги в Мексику, в Чихуахуа, и ее родители верили, что их дочь занята приличной работой – трудится гидом в знаменитом Диснейленде. В судьбах некоторых жертв отмечались любопытные совпадения, но в целом между ними было не так уж много общего.
Три проститутки с бульвара ходили к одному и тому же врачу, который еженедельно проверял их на наличие гонореи. Спецгруппа следила за ним три недели, но в одну прекрасную ночь, как раз когда за врачом наблюдали, настоящий Кукольник снял проститутку на бульваре Сансет, а на следующее утро ее тело было найдено в Сильверлейке.
Две другие женщины также посещали одного и того же доктора. Пластический хирург с Беверли-Хиллз сделал обеим операции по увеличению груди. Вся спецгруппа страшно обрадовалась этому открытию, поскольку любой пластический хирург воспроизводит определенные образы примерно в том же духе, как Кукольник использовал косметику. «Пластмассовый», как его прозвали копы, также был взят под наблюдение. Тем не менее он так и не совершил ничего предосудительного и вообще казался образцовым семьянином, вылепившим из своей жены именно тот образ, который был ему по нраву. Наблюдение за ним все еще продолжалось, когда Босх получил по телефону тот самый сигнал, который в конечном счете привел к инциденту с Норманом Черчем.
Насколько было известно Босху, оба врача так и не узнали, что за ними следят. В написанной Бреммером книге они были выведены под псевдонимами.
Просмотрев примерно две трети материалов (сейчас он изучал данные о седьмой жертве – Николь Кнапп), Босх вдруг обнаружил определенную закономерность, которой не замечал раньше. Собственно, ее не замечал никто – ни другие члены спецгруппы, ни Локке, ни пресса. Всех жертв валили в одну кучу – проститутка она и есть проститутка. Тем не менее между ними были определенные различия. Одни занимались уличной проституцией, другие, рангом повыше, – эскортом. В обеих группах были также танцовщицы, одна жертва занималась стриптизом по вызову. А двое зарабатывали на жизнь порнографией – как и последняя жертва, Бекки Камински, – в то же время подрабатывая обычной проституцией.
