Когда она наклонилась над снимками, чтобы получше их разглядеть, Босх взглянул на Эдгара, и тот отрицательно покачал головой. Это ничего не даст, хотел сказать он, и Босх кивнул в знак согласия. Примерно через минуту голова женщины слегка дернулась, словно в этот момент она едва не заснула.
– Ну хорошо, Джорджия, здесь пусто, да?
– Да.
– Его здесь нет?
– Он умер.
– Хорошо, значит, умер. Оставайся здесь. Мы выйдем на минутку в коридор – нам надо переговорить. Но скоро мы вернемся.
Выйдя в коридор, они решили, что стоит отправить ее в Сибил-бренд, за нахождение в состоянии опьянения, а потом, когда она очухается, попытаться снова допросить. Босх обратил внимание на то, что Эдгар проявил в этом вопросе небывалое рвение, добровольно вызвавшись отвезти женщину в Сибил. Босх прекрасно понимал, что сама по себе ее доставка в тюремное наркоотделение – с тем, чтобы женщина на время пришла в себя, – Эдгара совершенно не волновала. Его интересовали лишь дополнительные сверхурочные, а сострадание тут было ни при чем.
Глава двадцать шестая
Сильвия натянула поверх ставен еще и плотные шторы, поэтому даже поздним утром в спальне было еще темно. Когда Босх проснулся в постели один, он достал с тумбочки свои часы и убедился в том, что уже одиннадцать. Он видел какой-то сон, но когда он проснулся, сон отступил в темноту, и он никак не мог до него дотянуться. Лежа в постели, он почти пятнадцать минут пытался вернуть его обратно, но так ничего и не добился.
Каждые несколько минут до него доносился шум от какой-то домашней работы. Вот Сильвия подметает кухонный пол, вот она освобождает посудомоечную машину. Видимо, она старалась не шуметь, но он все равно все слышал. Сквозь открытую заднюю дверь послышался плеск воды – это поливали растения в кадках, росшие вдоль крыльца. Дождя не было вот уже семь с лишним недель.
В 11.20 зазвонил телефон, и Сильвия сняла трубку уже после первого сигнала. Босх был уверен, что это звонят ему. Весь напрягшись, он ждал, когда дверь спальни откроется и Сильвия позовет его в коридор. Когда семь часов назад они с Эдгаром уезжали из Ван-Нуйса, Босх дал ему номер телефона Сильвии.
Однако Сильвия все не приходила, и, снова расслабившись, Гарри мог теперь слышать отрывки из ее разговора по телефону. Кажется, она консультировала кого-то из своих учеников. Через некоторое время ему показалось, что она плачет.
Встав, Босх натянул на себя одежду и вышел из спальни, на ходу пытаясь пригладить волосы. Сильвия стояла возле кухонного стола, держа возле уха трубку беспроводного телефона. Чертя пальцем на крышке стола какие-то круги, она и в самом деле плакала.
– Что случилось? – шепотом спросил он.
Она подняла руку вверх, давая знак, чтобы он не мешал. Мешать он не стал и лишь молча смотрел, как она разговаривает по телефону.
– Я туда приеду, миссис Фонтено, только сообщите время и адрес… да… да, я приеду. Еще раз хочу сказать, что мне очень жаль. Беатрис была такой прекрасной девушкой и моей лучшей ученицей. Я очень ею гордилась. Черт побери…
Когда она повесила трубку, слезы рекой потекли у нее из глаз. Подойдя, Босх положил руку ей на плечо.
– Твоя ученица?
– Беатрис Фонтено.
– А что случилось?
– Она умерла.
Он привлек ее к себе и обнял. Сильвия продолжала плакать.
– Этот город… – начала она, но не закончила фразу. – Это та девочка, которая написала сочинение по книге «День саранчи»; я тебе его читала…
Босх вспомнил. Сильвия тогда еще сказала, что беспокоится за эту девочку. Ему хотелось что-нибудь сказать, но он понимал, что говорить тут не о чем. Этот город… этим все сказано.
Весь день они провели дома, занимаясь случайной работой – в основном уборкой. Выбросив из камина прогоревшие поленья, Босх перешел на задний двор, где Сильвия работала в саду, выпалывая сорняки и выбирая цветы для букета, который она собиралась отвезти миссис Фонтено.
Они работали бок о бок, но Сильвия почти ничего не говорила, лишь время от времени выдавливая из себя несколько слов. В нее стреляли из проезжавшей машины, сказала она. Это произошло прошлой ночью, и девочку отвезли в больницу имени Мартина Лютера Кинга, где врачи констатировали смерть мозга. Утром аппарат отключили, а органы забрали для пересадки.
В середине дня она отправилась на кухню и приготовила один сандвич с салатом и яйцом и еще один с тунцом. Она разрезала оба сандвича пополам, так что каждый попробовал и того, и другого. Гарри приготовил ледяной чай с кусочками апельсина. После тех огромных бифштексов, что они съели вчера вечером, ей больше никогда не захочется говядины, сказала Сильвия. За весь день это была единственная попытка пошутить, но никто даже не улыбнулся. Сложив тарелки в раковину, Сильвия не стала их мыть. Обернувшись, она облокотилась на шкафчик и уставилась в пол.
– Миссис Фонтено сказала, что похороны состоятся на следующей неделе, скорее всего в среду. Наверно, я отменю занятия. Организую автобус.
– Прекрасная мысль. Ее семья наверняка это оценит.
– Два ее старших брата – наркоторговцы. Она говорила мне, что они продают крэк.
[37]
Босх ничего не сказал. Он знал, что, вероятно, девочка из-за этого и погибла. С тех пор как уличная наркоторговля в этом районе перестала быть централизованной, здесь постоянно воевали за раздел сфер влияния. Отсюда и частая стрельба из машин, и множество ни в чем не повинных жертв.
– Пожалуй, я попрошу у ее матери разрешения прочитать то сочинение. Во время службы или после. Пусть узнают, как велика потеря.
– Вероятно, все это уже знают.
– Да.
– Ты не хочешь подремать? Может, попытаешься заснуть?
– Да, наверно, попробую. А ты что будешь делать?
– Мне есть чем заняться. Нужно сделать несколько звонков. Вечером мне придется уйти. Надеюсь, ненадолго. Вернусь, как только смогу.
– Со мной все будет хорошо, Гарри.
– Ну вот и отлично.
В четыре часа Босх заглянул к Сильвии – она крепко спала. Подушка ее была мокрой от слез.
После этого он прошел по коридору в другую спальню, которая использовалась как кабинет, где стоял письменный стол с телефоном. Чтобы не беспокоить Сильвию, он аккуратно закрыл за собой дверь.
Первым делом Босх позвонил детективам отделения на Семьдесят седьмой улице. Он попросил соединить его со столом по убийствам, где трубку взял детектив по фамилии Хенкс. Имени своего он не сообщил, а лично его Босх не знал. Назвавшись, Босх спросил о деле Фонтено.
– Так чего вы хотите, Босх? Вы сказали – Голливуд?
