– Очень просто. – А затем он осторожно спросил: – Какую
роль во всем этом играет Джон?
Она сама пока не поняла, ей не хотелось огульно обвинять
сьгна. Но, судя по намекам Камиллы, в этой истории было что-то гадкое.
– Пока не знаю. – Было ясно, что ей не хочется говорить
об этом.
– Могу я что-нибудь сделать для вас?
– Да, – печально улыбнулась Сабрина. – Выгоните ее
отсюда! Пусть она исчезнет и никогда больше не возвращается...
– Если бы я мог!
Секунду-другую они молчали.
– Знаете, я много лет мечтала о ней... мысленно
представляла ее... Однажды, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, я решила
изучить этот дом и нашла кое-какие ее вещи. И вот теперь эта злая, ужасная
женщина пришла, чтобы забрать их... Лучше бы я никогда ее не видела, Андре...
Если она, конечно, та, за кого себя выдает.
– Надеюсь, что это не так.
А может, оно и к лучшему. Пора покончить со старыми
призраками. Легко сказать! Слишком поздно. Камилла уже здесь, готова к бою, а
как ее выгонишь? Сабрина всю ночь не спала и думала, думала. Ох, как хотелось
ей броситься в комнату для гостей и вытряхнуть эту женщину из постели! Но... на
следующее утро они встретились в кухне за завтраком. Сабрине пришлось признать,
что для своего возраста Камилла прекрасно выглядит. Должно быть, пятьдесят лет
назад, когда отец женился на ней, она была необыкновенно хороша. Пятьдесят
лет... Нет, сорок девять. Как странно... Сабрина сидела и наблюдала за
Камиллой. Что же случилось тогда, почему она бросила отца и не вернулась назад?
И кто такой дю Пре, не в этом ли разгадка? Но она ничего не сказала, просто
уставилась на стол и пила чай. В то, что случилось, невозможно было поверить.
Когда умер Джон, ей казалось, что мир перевернулся, а счастливая Камилла
порхает по кухне, словно вновь очутилась дома после долгого отсутствия. Сабрина
взглянула на Камиллу с изумлением; та наконец села, и обе женщины внимательно
посмотрели друг на друга. Мать и дочь, сведенные вместе стечением обстоятельств
или алчностью, встретились через сорок шесть лет. Тогда Сабрине был всего один
год. Какой была тогда Камилла? Неожиданно в памяти Сабрины всплыла фраза Ханны
о том, что Камилла пользовалась какими-то золотыми кольцами для предохранения
от беременности; Ханна нашла их... отец был в ярости... а вскоре появилась на
свет Сабрина. Внезапно ей захотелось спросить мать, была ли она желанным
ребенком. Но ответ был и так ясен, да и какая теперь разница? Ей сорок семь
лет, у нее самой взрослый сын, отец очень любил ее, а мать... умерла; по
крайней мере так она думала. Нет, она не умерла. Она сбежала!
– Почему вы бросили отца? – само собой вырвалось у
Сабрины. – Скажите правду!
– Я уже говорила. – Камилла избегала смотреть Сабрине в
глаза. – Моя мать заболела и вскоре умерла. – Камилла не горела желанием
обсуждать этот вопрос.
– Вы были с ней в момент ее смерти?
– В это время я была во Франции. – К чему лгать? Какая
теперь разница?
Она вернулась домой. Она все еще жена Иеремии Терстона, а
Сабрина в отчаянии. Джон был прав: Камилла сильнее Сабрины. Крепость взята
почти без боя. Камилла гордилась собой. Все прошло даже лучше, чем она
предполагала, а когда вернется Джон, все пойдет как по маслу. Ведя войну, не
обойтись без союзника, а он обещал ей всяческую поддержку.
– И долго вы прожили во Франции?
– Тридцать четыре года.
– Приличный срок. Вы снова вышли замуж? – Сабрина
пыталась поймать ее в ловушку, но мать лишь улыбнулась.
– Нет, не вышла, хотя и сменила фамилию.
– Значит, по рождению вы не графиня... А кто же такой
дю Пре?
Камилла не отвела взгляда.
– Это мой французский покровитель.
– Понятно. Значит, вы были его любовницей. – Сабрина
мило улыбнулась. – Интересно, как на это посмотрит суд. Тридцать четыре года –
немалый срок.
– В течение всего этого срока я была законной женой
Иеремии Терстона и остаюсь ею по сей день. Что бы ты ни делала, Сабрина, факт
остается фактом.
– Значит, все это время вы прожили со своим... э...
покровителем. – Она специально подчеркнула слово «покровитель», желая смутить
Камиллу, но надежда оказалась тщетной. – А теперь вы вернулись домой. Что ж,
весьма удобно. Какие у вас планы на День благодарения? Не собираетесь махнуть
куда-нибудь еще? Так за чем же дело стало? Стоит ли терять время? – Сабрина
говорила злым, оскорбительным тоном, что было на нее совсем не похоже.
Андре приехал вскоре после полудня. Камилла поднималась по
лестнице. Она улыбнулась ему. Очень привлекательный мужчина, да еще и француз
вдобавок. Но ее радость быстро улетучилась, когда Камилла узнала, что он из
лагеря Сабрины и собирается сделать все, что в его силах, чтобы выгнать ее из
дома. Она пыталась поболтать с ним о Франции: почти всю жизнь Камилла провела в
маленьком городке на юге, но успела немного пожить и в Париже и теперь пыталась
сделать вид, что вела там роскошную жизнь. Но Андре тут же поймал Камиллу на
лжи и отделался от нее. Он хотел поговорить с Сабриной наедине.
– Вы заперли столовое серебро и драгоценности? Знаете,
она может оказаться очень ловкой воровкой.
Но Сабрина только засмеялась:
– Те драгоценности, которые у меня есть, принадлежат
ей. По крайней мере большая часть. Судя по ее поведению, она потребует их
назад.
– Бога ради, не отдавайте их ей. Я думаю, вам надо
позвонить в полицию. – Ему не нравилось, как она выглядит.
Но когда он позвонил в полицию и попытался объяснить, что
произошло, ему ответили, что полиция не вмешивается в семейные дела. А
обращение к знакомому адвокату оказалось и вовсе обескураживающим. Он объяснил,
что придется направлять дело в суд. Выдворить эту женщину из дома после того,
как она туда въехала, практически невозможно, за исключением применения
насилия, а это даст ей право тут же обратиться в суд.
– Не следовало вам вчера впускать ее, – сухо сказал
Андре, и Сабрина гневно воззрилась на него.
– Вы с ума сошли? Откуда же я знала? Она ворвалась
сюда, словно русская танковая бригада. Я и опомниться не успела, как она
швырнула на стул всю мою одежду. Мне еще повезло, что она согласилась пожить в
комнате для гостей, не то мне самой пришлось бы там спать.
– Что? – не понял он. Не так-то просто все выяснить. –
Она спит в моей комнате? Пусть она убирается оттуда!
Сабрина засмеялась, но в глазах ее стояли слезы.
– Я одного только не понимаю, Андре... – Видно, это
было для нее самым страшным ударом. – Почему отец ничего не попытался объяснить
мне?
– Один Бог знает, что тогда произошло между ними.
Насколько я могу судить, эта особа стреляный воробей, и я не верю ни одному ее
слову. Черт побери, как жаль, что Амелия не может подойти к телефону!
