Гостиницу построили одиннадцать лет назад, и ее постояльцы
могли рассчитывать на все мыслимые и немыслимые удобства. Наконец, не в силах
заснуть, Иеремия решил прогуляться по вестибюлю. Там было множество богато
одетых людей, на женщинах сверкали драгоценности... Постояльцы возвращались со
званых обедов, из театров и с вечерних приемов. Атмосфера внизу казалась почти
праздничной, и Иеремия вышел из гостиницы, чтобы немного пройтись по
Маркет-стрит, а потом вновь вернуться в отель. На завтра он назначил несколько
деловых встреч, а вечером ему предстояло сесть на поезд. Иеремия не испытывал
никакой радости от мысли о том, что ему придется провести несколько дней в
тесном вагоне. Поезда всегда действовали на него угнетающе. Прежде чем заснуть,
он сладострастно улыбнулся. Почему ему ни разу не приходило в голову взять с
собой Мэри-Эллен? Однако сама мысль об этом показалась ему нелепой...
Мэри-Эллен не имела никакого отношения к этой части его бытия... Впрочем, как и
любая другая женщина... Бизнес – его личное дело, которое никого не касается.
Как и частная жизнь... Что, разве не так? Иеремия заснул, так и не сумев
ответить на этот вопрос, а утром уже не вспоминал о нем, ощущая только какую-то
непонятную тоску. Иеремия вызвал коридорного и заказал завтрак. Через полчаса
завтрак доставили в номер на большом серебряном подносе, а заодно принесли
отданный в глажку сюртук и безупречно начищенные туфли. Да, без сомнения,
«Палас» действительно был лучшим отелем в стране. Иеремия знал, что в Атланте
не увидит ничего подобного, однако это его не слишком заботило. Сейчас он со
страхом думал о шестидневном путешествии в Джорджию по железной дороге.
Поскольку в поезде не было отдельных купе, Иеремия
забронировал сразу целый вагон с небольшим буфетом в углу, столом, за которым
он мог работать в пути, и откидной кроватью. В поезде он всегда чувствовал
себя, словно зверь в клетке. Единственное преимущество заключалось в том, что в
дороге будут все условия для работы, потому что его никто не станет беспокоить
в течение целых шести дней. Шутка ли – пересечь почти всю страну...
На следующий день, уже основательно измотанный дорогой, он
вышел на станции Элко в штате Невада и направился в ресторан, чтобы проглотить
несъедобный ленч, состоявший исключительно из жареной снеди. Здесь ему на глаза
попалась поразительно привлекательная женщина. Миниатюрная и изящная, с такими
же иссиня-черными волосами, как и у него, она выглядела лет на тридцать пять. У
нее были глаза неправдоподобно фиалкового цвета и молочно-белая кожа. Иеремия
обратил внимание на ее великолепное бархатное платье, которое могли сшить
только в Париже. Он не отрываясь смотрел на незнакомку во время ленча и не мог
удержаться, чтобы не завести разговор, когда они вместе второпях выходили из
ресторана, боясь опоздать на поезд. Иеремия распахнул дверь, пропуская женщину
вперед, а она улыбнулась и вдруг густо покраснела. Это показалось Терстону
очаровательным.
– Утомительное путешествие, правда? – заметил он, когда
они поспешили к составу.
– Просто ужасное, – засмеялась женщина.
По ее выговору Иеремия понял, что перед ним англичанка. На
левой руке у нее блестело кольцо с большим сапфиром изящной огранки, однако
обручального кольца Терстон не заметил. Это показалось Иеремии настолько интригующим,
что во второй половине дня он прошел весь поезд из конца в конец, пока не
увидел ее в пульмановском вагоне сидящей за чашкой чая с книгой в руках. Она с
удивлением подняла на него глаза, и Иеремия улыбнулся ей. Вдруг его обуяла
застенчивость. Что ей сказать? С первой минуты он принялся думать о ней и не
мог избавиться от этих мыслей, что случалось с ним крайне редко. В ее облике
было что-то притягательное и волнующее. Оказавшись рядом, Иеремия ощутил это с
необыкновенной силой. Неожиданно женщина кивком указала ему на свободное
сиденье рядом.
– Может, присядете?
– А вы не передумаете?
– Ни в коем случае.
Иеремия уселся напротив, и они представились друг другу.
Женщину звали Амелия Гудхарт. Иеремия скоро узнал, что она овдовела более пяти
лет назад, а сейчас ехала на Юг навестить дочь и взглянуть на недавно
родившегося второго внука. Ее первый внук появился на свет в Сан-Франциско тоже
всего несколько недель назад. Сама Амелия Гудхарт жила в Нью-Йорке.
– Вас разбросало по всей стране, – улыбнулся Иеремия,
любуясь ее усмешкой и необыкновенными глазами.
– Боюсь, даже слишком. Две мои старшие дочери вышли
замуж в прошлом году, а остальные трое детей пока живут со мной.
Ей было сорок лет, но Иеремия редко встречал таких красивых
женщин. Он не сводил с нее глаз, а поезд все мчался и мчался вперед. Ближе к
обеду он наконец собрался с силами, чтобы уйти, и неожиданно предложил Амелии
пообедать вместе. Поезд остановился на очередной станции. Они вышли из вагона,
держась за руки. Иеремия вдруг почувствовал, как у него в душе что-то дрогнуло
от ее близости. Рядом шла именно та женщина, которую хотелось защищать,
охранять от всех бед и в то же время гордиться ею: «Смотрите, она моя!» Нельзя
было представить ее одинокой хотя бы на час. Она была весела, добра и обладала
острым умом. Во время разговора с ней Иеремия чувствовал себя школьником,
готовым пасть у ее ног. Он тут же увлекся ею и после обеда пригласил к себе в
вагон на чашку чая. Амелия с теплотой и нежностью рассказывала о покойном муже.
Она призналась Иеремии, что целиком и полностью зависела от своего супруга, а
теперь наконец впервые попробовала отправиться в поездку одна, чтобы навестить
двух старших дочерей. Иеремия и так понял, что это было ее первое
самостоятельное путешествие. Его только удивляло, почему она не пыталась
сделать это раньше. Маленькие неудобства в пути, похоже, нисколько ее не
беспокоили. Она казалась образцом совершенства. Глядя на Амелию, Иеремия все
больше убеждался, что никогда не встречал женщины прекраснее.
Впервые за много лет нашелся человек, сумевший заставить его
забыть о Мэри-Эллен Браун. Какими они были разными! Одна – простая, преданная,
закаленная жизнью и сильная, а другая – более утонченная, элегантная и
воспитанная, но тем не менее, возможно, в чем-то более сильная, чем Мэри-Эллен.
Иеремию неодолимо влекло к обеим, но сейчас он сосредоточился на Амелии. В
разговоре она заметила, что взяла с собой в дорогу только служанку. Ее старшая
кузина, собиравшаяся сопровождать ее в пути, заболела перед самым отъездом, и
Амелия решила ехать одна. Ей хотелось повидаться с дочерьми.
– Честно говоря, мне вообще незачем было брать с собой
еще одну женщину. Сестра Маргарет вряд ли сумела бы обо мне позаботиться.
Эта мысль развеселила Амелию, и Иеремия улыбнулся в ответ.
Во взгляде ее фиалковых глаз читалась ранимость, и Терстону вдруг нестерпимо
захотелось обнять ее, но он не осмелился. Они говорили о Европе, о Напе, о его
винах и детских годах, о ее детях и о его работе. Иеремия с удовольствием
просидел бы до утра, разговаривая с ней, однако после полуночи он заметил, что
Амелии с трудом удается сдерживать зевоту. Они провели вместе почти восемь
часов, но ему все равно не хотелось расставаться.
