Сразу после появления Камиллы доложили, что обед подан, и
Иеремия проследовал в столовую под руку с Элизабет Бошан, чувствуя, что мир
рухнул в пропасть. Вскоре он с восхищением осознал, что сидит между Камиллой и
какой-то дамой, увлеченно беседующей с соседом справа. Волей-неволей Иеремии
пришлось разговаривать только с Камиллой Бошан. Девушка оказалась большой
шутницей и, как Терстон заподозрил с первого взгляда, порядочной кокеткой.
Однако он с немалым удивлением открыл в ней еще одно качество: Камилла обладала
на редкость трезвым взглядом на практические вопросы и превосходно разбиралась
в бизнесе. Она задала ему несколько толковых вопросов о только что заключенном
договоре, и Терстон поразился, как много ей известно о делах отца. Видно,
Орвиль ничего от нее не скрывает. Будь у Иеремии дочь, он не стал бы беседовать
с ней о таких вещах.
– Это он научил вас? – Иеремия был ошеломлен.
По его представлениям, отцу следовало объяснять подобные
вещи Хьюберту, хотя тот и не горел такой страстью к знаниям, как сестра.
– Кое-чему да, – Камилле польстило, что ее обширные
познания не остались незамеченными, – а кое-что я услышала сама. – Девушка
изобразила невинную улыбку, чем немало позабавила Иеремию.
– Вы не только прислушивались к разговорам, юная леди,
но и во всем разобрались и пришли к нескольким весьма интересным выводам.
Некоторые ее высказывания действительно показались Терстону
разумными, хотя он и не привык разговаривать о делах с женщинами, тем более с
такими молоденькими, как Камилла. Большинство девушек хихикнули бы и сделали
большие глаза, вздумай Иеремия обсуждать с ними десятую часть того, о чем
только что беседовал с ней.
– Мне нравится, когда мужчины разговаривают о работе, –
деловито заявила она, словно призналась в том, что любит на завтрак горячий
шоколад.
– Почему? – Иеремии захотелось это узнать. – Почти все
женщины находят это очень скучным.
– А я нет. Мне это нравится, – повторила Камилла, глядя
ему в глаза. – Меня интересует, как мужчины делают деньги.
Этот ответ настолько потряс Иеремию, что на какое-то время
он лишился дара речи.
– Зачем вам это, Камилла?
Что крылось за этими светло-голубыми глазами и чудесными
черными локонами? Странные мысли для семнадцатилетней девушки. Камилла
отличалась поразительной резкостью суждений, заметно оживлявшей беседу. Девушка
держалась без тени притворства, не кокетничала и ничего не скрывала. Она
говорила то, что думала, не боясь шокировать собеседника.
– Я считаю деньги очень важной вещью, мистер Терстон, –
чарующе медленно заявила Камилла. – Те, у кого они есть, тоже важные люди. А
когда эти люди лишаются своих денег, то перестают быть важными.
– Не всегда это так.
– Нет, всегда. – Ее приговор был жесток. – Возьмите
отца моей матери. Он потерял деньги и плантацию, он стал никем. Поняв это, он
застрелился, мистер Терстон. А теперь посмотрите на моего папу. Он заработал
деньги и стал важным человеком, а если бы у него их было больше, он стал бы еще
важнее. – Тут эна опять заглянула Иеремии в глаза. – Вы очень важный человек.
Так говорит папа. И у вас, наверное, ужасно много денег. – Камилла произнесла
эти слова так, словно дом Терстона был заставлен бочками с деньгами от подвала
до крыши.
Представив это, Иеремия смущенно засмеялся:
– У меня гораздо больше земли, чем денег.
– Это одно и то же. У одних это земля, у других –
скот... Всюду по-разному, но смысл один.
Терстон знал, о чем она говорила. Правда, слова – не дела,
нo вдруг это не просто слова? Было бы страшновато, если бы она воплотила свои
теории в жизнь. Как ей удалось столько узнать о делах, деньгах и власти?
– По-моему, сейчас вы говорите о силе. Той силе,
которую приобретают люди, когда им сопутствует успех или когда их уважают. –
Такое утверждение показалось ему вполне доступным для человека в возрасте
семнадцати лет, особенно для девушки.
Камилла ненадолго задумалась, а затем кивнула:
– Наверное, вы правы, я имела в виду именно это. Мне
нравится сила, нравятся сильные люди, нравится то, что они делают, как ведут
себя и как думают. – Бросив взгляд на мать, Камилла вновь обернулась к Иеремии.
– Ненавижу слабых людей. Наверное, мой дед был слабым, если решил застрелиться.
– Тогда на Юге царили ужасные времена, Камилла. –
Иеремия говорил тихо, чтобы их слова не услышала хозяйка дома. – Для
большинства людей все страшно изменилось, и многие не сумели пережить этого.
– А папа сумел. – Камилла гордо смотрела на
собеседника. – Именно тогда он нажил все свои деньги. – Большинство людей не
рискнуло бы даже подумать об этом, не то что хвастаться.
Однако Камилла вскоре оставила запретную тему устремив на
Иеремию глаза цвета летнего неба, она попросила с улыбкой, способной растопить
ледяное сердце:
– Расскажите мне о Калифорнии.
Улыбнувшись столь неожиданной перемене, Терстон заговорил о
долине Напа. Некоторое время Камилла вежливо слушала, а потом заскучала. Эта
девушка не была предназначена для сельской жизни. Рассказы о Сан-Франциско
понравились ей куда больше. Потом она описала Иеремии свою недавнюю поездку в
Нью-Йорк, показавшийся ей очаровательным, и поведала, что отец обещал свозить
ее в Европу, если к восемнадцати годам она не выйдет замуж. У Орвиля до сих пор
оставались дальние родственники во Франции, и Камилле очень хотелось побывать в
Париже. Она трещала без умолку, словно маленькая девочка, но вскоре Иеремия
поймал себя на том, что не столько слушает девушку, сколько любуется ее нежной
красотой. В его ушах звучали слова, сказанные Амелией в поездке: «Найдите
девушку... женитесь... родите детей...»
Да, такая девушка могла вскружить голову любому пожилому
мужчине и превратить его в тряпку. Однако Иеремия приехал в Атланту по делам, а
не за невестой. Он собирался вернуться в долину Напа, где его ждали привычная
размеренная жизнь, пятьсот рабочих, занятых на трех его рудниках, экономка,
дом, Мэри-Эллен. И тут перед ним, словно видение, возникла Камилла, снующая
между ними. Иеремия заставил себя отогнать эту мысль и гигантским усилием воли
вернуться в столовую.
Они проболтали весь обед, а когда из большой гостиной
послышались звуки музыки, исполняемой небольшим оркестром, Иеремия учтиво
пригласил на танец Элизабет Бошан, но та заявила, что никогда не танцевала, и
предложила Терстону пригласить ее дочь. Во время их разговора Камилла стояла
поблизости, и Иеремии ничего не оставалось, как предложить ей руку, хотя он и чувствовал
себя слегка неловко, танцуя с молоденькой девушкой. Положение было дурацкое, но
смущенный и обрадованный Терстон понял, что у него захватывает дух – так он был
увлечен ею. Иеремии приходилось бороться с ее очарованием, пока они кружились
вдвоем. Он не отрываясь смотрел в ее бледно-сапфировые глаза.
– Вижу, вам нравится танцевать не меньше, чем слушать
лекции о бизнесе...
