– То же, что и до сих пор. Я работаю в санатории, и это
меня вполне устраивает. Я здесь не слишком устаю, а когда родится малыш, я
вернусь на прежнюю работу. Девочки мне помогут.
– Тебе надо сидеть дома и воспитывать детей. – В голосе
Иеремии звучало осуждение, и это показалось Мэри-Эллен очень странным.
Прежде она не слышала от него ничего подобного, но теперь
речь шла о его ребенке, и это меняло дело.
– Я позабочусь об этом, Мэри-Эллен.
Он завтра же отправится в свой банк в Напе и отдаст
необходимые распоряжения. Все наладится. Это не так уж сложно. Ему следовало
сделать это давным-давно, но лучше поздно, чем никогда.
– Не надо. Я не хочу, Иеремия!
– А я не собираюсь спрашивать твоего разрешения. Ты
ведь не спрашивала его у меня? Теперь решения принимаю я.
В глубине души Мэри-Эллен была разочарована. Она
рассчитывала, что Иеремия с большим энтузиазмом встретит известие о своем
ребенке. Но сейчас его мысли занимали совсем другие вещи... Он думал о других
детях, и она это понимала. Так же, как понимала, что совершила ошибку, но
упорно не желала сожалеть о ней. Именно об этом она и твердила Ханне...
– Я хочу, чтобы ты перестала работать в санатории. –
Иеремия смотрел на нее почти по-отечески.
– Я не могу этого сделать.
Терстон свирепо уставился на нее.
– Ты сообщишь им сама или это сделать мне? Начинается
другая жизнь, ясно? Ты будешь сидеть дома со своими детьми и моим малышом и
беречь здоровье. Если ты умрешь при родах, что станет с остальными? Об этом ты
подумала? – Услышав жестокие слова, Мэри-Эллен заплакала, и Терстон пожалел о
своей резкости. – Прости... Я не хотел... Сейчас нам обоим трудно. Поэтому
давай попытаемся найти выход. Позволь помочь тебе. Ты согласна?
Мэри-Эллен приходилось носить слишком тугой корсет, чтобы
беременность не бросалась в глаза. О Господи, что угодно, только не этот
корсет!
– Если только ненадолго, Иеремия. – Внезапно она
почувствовала, что очень устала. – Пока не родится малыш.
– Нет. – Он просто похлопал Мэри-Эллен по руке. –
Предоставь это мне.
Он пришлет к ней своего банкира. Она станет плакать, но он
ее уговорит, и каждый месяц она будет получать пособие, на которое сможет
безбедно жить с четырьмя детьми. Это будет длиться столько, сколько
понадобится. Вот и все, что он в состоянии для нее сделать. Иеремия не мог на
ней жениться, и они оба это понимали. Этим мечтам давно пришел конец, и теперь
Иеремия строил дворец для девушки из Атланты.
Иеремия поднялся и проводил Мэри-Эллен обратно в вестибюль.
Взглянув на дожидавшегося ее молодого человека, Терстон внезапно заподозрил,
что тот слишком о ней заботится. Но если это и так, разве что-то меняется?
Терстон не сомневался, что Мэри-Эллен ждала ребенка от него, он доверял ей,
зная, что у нее не было никого другого. А если бы у нее кто-то появился, он бы
не стал упрекать Мэри-Эллен. В конце концов, у него тоже появилась Камилла.
– Ты уйдешь с работы?
Она кивнула и попыталась заглянуть ему в глаза.
– Ты будешь иногда навещать меня, Иеремия? – Хотя ее
слова болью отозвались в сердце Терстона, внутренний голос говорил ему «нет».
– Не знаю. Не думаю. Так будет лучше для всех нас.
– Даже на малыша не придешь взглянуть? – В глазах
Мэри-Эллен опять показались слезы, и он почувствовал себя последним ублюдком.
– Приду. Если что-нибудь понадобится раньше,
обязательно сообщи. – Терстон не боялся, что она злоупотребит его щедростью.
Она никогда этого не делала. Другие женщины на ее месте
вцепились бы в него когтями, но Мэри-Эллен вела себя с большим достоинством.
– Я уеду... – Иеремия внезапно смутился и осекся. –
После первого декабря.
Его свадьба должна была состояться в Атланте двадцать
четвертого числа, однако Бошаны в течение двух предшествующих недель собирались
устраивать званые вечера, и Иеремия обещал Камилле, что будет на них
присутствовать. А в это же время женщина из Калистоги будет рожать его
ребенка...
Нет, странная штука – жизнь. Эта мысль преследовала его по
дороге домой. Он думал и о том, как за последние полгода изменился его быт.
Неужели через год он станет отцом сразу двоих детей? Ставя Большого Джо в
стойло, он широко улыбнулся. Двое детей... Один – от Мэри-Эллен... А другой –
от Камиллы. Поэтому он и не слишком удивился, обнаружив на кухонном столе
письмо от Амелии Гудхарт. Иеремия впервые получил от нее весточку с тех пор,
как они распрощались в поезде на Саванну. Амелия сообщала, что получила его письмо
и обрадовалась его знакомству с молодой леди из Атланты.
«Хотя и не без ревности», – добавила она, и Иеремии сразу
вспомнилась ее улыбка.
Амелия одобряла его поступок и выражала надежду на встречу с
его избранницей в Нью-Йорке. Ее дочь в Сан-Франциско ждала уже второго ребенка,
и она собиралась обязательно навестить ее в будущем году. Прочитав письмо,
Иеремия ощутил внутреннюю теплоту. Разогревая обед, оставленный ему Ханной, он
думал об этих трех женщинах и о том, как непохожи они друг на друга. Да, жизнь
– странная штука, если в ней существуют женщины и дети, романы в поездах
дальнего следования, если он сам через девять недель женится на хрупкой
маленькой девушке с молочно-белой кожей и роскошными черными волосами, с
соблазнительными губами и озорными глазами. Он сидел в тихой кухне, думая о
девушке из Атланты, на которой он собирался жениться.
Глава 12
Иеремия отправился в Атланту второго декабря. Строительство
на Ноб-Хилле шло так быстро, что он с трудом верил собственным глазам. К
пятнадцатому января Иеремии нужно было вернуться в Сан-Франциско, и он не
сомневался, что к этому времени дом будет полностью готов. На одной из стен уже
красовалась медная табличка с тщательно выгравированной надписью «ДОМ
ТЕРСТОНА». Дом Терстона... А Камилла пока ничего о нем не знает. Иеремия
старательно хранил тайну, не сомневаясь, однако, в том, что дом понравится его
невесте. Над крышей уже возвышались башенки. Были разбиты сады, посажены
деревья. Стены были украшены деревянными панелями, висели люстры, а пол устилал
мрамор, специально доставленный из Колорадо. В доме предусмотрели все мыслимые
удобства, для его внутреннего убранства использовали самое лучшее дерево, ткани
и хрусталь. Сейчас, когда в нем еще никто не жил, он напоминал музей. Прежде
чем сесть в поезд на Атланту, Иеремия осмотрел дом и засмеялся от удовольствия.
Чтобы заполнить такие хоромы, понадобится множество детей.
На этот раз поездка в Атланту показалась Иеремии вечностью.
Он просто сгорал от нетерпения. С ним было жемчужное колье, самое роскошное из
всех, которые когда-либо продавались в магазине Тиффани в Нью-Йорке, серьги с
жемчугами и бриллиантами и очень красивый браслет. Он выписал эти драгоценности
по каталогу и получил их перед самым отъездом в Атланту. Кроме того, Иеремия
захватил с собой роскошную заколку с рубином для миссис Бошан и внушительный
перстень с сапфиром, который решил преподнести Камилле в Нью-Йорке, где они
собирались провести медовый месяц. Иеремия отправил письмо Амелии в надежде
увидеться с ней и познакомить ее с Камиллой. Наконец-то Амелия стала писать ему
регулярно, и он отвечал ей почти с тем же удовольствием, с каким беседовал с
ней в поезде. Он все же послушался ее совета и теперь так гордился своей
невестой, что не мог дождаться возможности представить ее всем знакомым.
