– Когда ты едешь? – Она ела лепешку и смотрела ему в
лицо.
Чудесные голубые глаза Иеремии всегда заставляли ее таять.
– Через несколько дней. – Иеремия улыбнулся, ощущая
новый прилив сил.
Он хорошо выспался после того, как несколько часов занимался
любовью.
– Я сообщу сразу, как только вернусь.
– Если не встретишь в Атланте девушку своей мечты.
– С чего бы это? – рассмеялся Иеремия, поднося к губам
чашку с кофе. – Как ты можешь говорить такое после нашей ночи?
Мэри-Эллен довольно улыбнулась:
– Откуда нам знать, когда это случится?
– Не болтай чепухи. – Иеремия наклонился и поцеловал ее
в кончик носа.
Когда она подалась ему навстречу, Терстон увидел
соблазнительную ложбинку. Мэри-Эллен надела розовый атласный халат, который
Иеремия привез из своей последней поездки в Европу. Тогда ему удалось побывать
во Франции, славящейся виноградниками. Рука Иеремии скользнула в вырез халата,
и он ощутил ладонью тепло ее груди. По телу Иеремии пробежала невольная дрожь.
Отставив чашку в сторону, он обошел стол.
– Что ты сказала, Мэри-Эллен? – хрипло прошептал
Терстон, взял ее на руки и стал подниматься по лестнице со своей драгоценной
ношей.
– Я сказала... Не уезжай...
Поцелуй заставил ее замолчать. Иеремия опустил Мэри-Эллен на
кровать, без усилий снял халат, обнажив плоть, столь нежную, что трудно было
понять, где кончалась атласная ткань и начиналась гладкая шелковистая кожа.
Иеремия прижался к Мэри всем телом и вновь овладел ею. Они еще раз испытали
наслаждение, воспоминание о котором согревало душу Иеремии, когда он вечером
отправился домой, усталый, счастливый и сытый. Мэри-Эллен Браун сослужила ему
хорошую службу, и он уже не вспоминал о тоске предыдущей ночи, когда ставил
коня в стойло Сент-Элены. Раздевшись, Иеремия все еще ощущал аромат розового
масла, пропитавший его тело. Он улыбнулся и отправился спать, думая о
Мэри-Эллен.
Глава 3
– Смотри веди себя хорошо. – Ханна строго посмотрела на
него, погрозив пальцем, словно мальчишке.
Иеремия рассмеялся:
– Ты говоришь прямо как Мэри-Эллен.
– Потому что мы обе знаем тебя как облупленного.
– Ладно, я постараюсь! – Он шутя ущипнул Ханну за щеку.
Иеремия выглядел усталым. Неделя выдалась нелегкая и Ханна
знала об этом. Он присутствовал на похоронах жены Джона Харта и его двоих
детей. На шахтах Терстона несколько человек тоже заболели гриппом, но, к
счастью, ни один из них не умер. Иеремия требовал, чтобы люди обращались к
врачу при первых признаках недомогания. Он предпочел бы отложить поездку на Юг,
однако у него не оставалось выхода. Орвиль Бошан настаивал на его приезде. В
ответ на телеграмму Иеремии он сообщил, что Терстону нужно заключить эту сделку
лично. Иеремия чуть было не послал его ко всем чертям, ему захотелось передать
предложение Бошана Джону Харту, но тот сейчас не мог слышать о делах, тем более
о поездке на Юг, поэтому Иеремия решил взять все в свои руки и отправиться в
Атланту. И все же этот бизнесмен из Джорджии по-прежнему вызывал у Иеремии
какое-то непонятное чувство, несмотря на выгодные условия сделки.
Иеремия наклонился, поцеловал Ханну в макушку и вышел,
окинув взглядом уютную кухню. В одной руке он держал кожаный саквояж, а в
другой – потертый портфель. Крепко зажав в зубах нещадно дымящую сигару, он
посматривал по сторонам. Большая черная шляпа, низко надвинутая на глаза,
придавала ему зловещий вид. Иеремия быстрыми шагами подошел к ожидавшей его
коляске, забросил в нее вещи и вскочил на козлы. Усевшись рядом с мальчиком,
правившим лошадью, Терстон отобрал у него вожжи.
– Доброе утро, сэр.
– Здравствуй, сынок. – Иеремия выпустил огромный клуб
дыма и подстегнул лошадей, тут же побежавших мерной красивой рысью.
Сидя на козлах, Терстон молча обдумывал сделку, которую
предстояло заключить в Атланте. А мальчик тем временем с безмолвным восхищением
разглядывал хозяина: его прищуренные глаза с глубокими складками вокруг, лоб,
изборожденный морщинами от размышлений, элегантную шляпу, широкие плечи,
большие руки и подчеркнуто аккуратную одежду. Мальчику казалось, что Иеремия
чересчур чистенький, однако он знал, что Терстон начинал простым рудокопом. Он
с трудом представлял, как такой мощный, огромный человек протискивался в узкие
штреки. Он казался мальчишке настоящим гигантом.
Они успели проехать полдороги до Напы, когда Иеремия
обернулся и с улыбкой спросил:
– Сколько тебе лет, сынок?
– Четырнадцать... – Мальчику нравилось просто сидеть
рядом с Терстоном.
Он с наслаждением вдыхал терпкий дым сигары, запах которой,
как ему казалось, подчеркивал мужественность человека.
– Будет в мае.
– Не трудно тебе работать на приисках?
– Трудно, сэр. – Голос мальчика слегка дрожал.
Впрочем, Иеремию не слишком интересовала жизнь этого
паренька. Просто он вспомнил самого себя в четырнадцатилетнем возрасте.
– В твои годы я тоже работал на руднике. Это нелегкий
труд для мальчишки... Да для кого угодно. Тебе нравится твоя работа?
Мальчик долго молчал, а потом вдруг решил ответить честно.
Он доверял этому сильному и доброму человеку с сигарой.
– Нет, сэр, не нравится. Она слишком грязная. Я хочу
заняться чем-нибудь другим, когда вырасту.
– Чем, например? – Иеремия с любопытством посмотрел на
мальчишку.
Ему понравилась его откровенность.
– Чем-нибудь почище. Может, буду работать в банке. Отец
говорит, что это занятие для слабаков, но мне оно, наверное, подойдет. Я люблю
арифметику и считаю в уме быстрее, чем другие на бумаге.
– Правда? – Иеремия старался сохранять серьезное
выражение лица, но в глазах таилась смешинка.
Целеустремленность мальчишки внезапно тронула его.
– А ты не смог бы помогать мне по субботам?
– Помогать вам? – Мальчик не верил своим ушам. – Да,
конечно, сэр!
– В субботу я работаю до обеда, потому что в конторе
тихо и мне никто не мешает. Когда я вернусь, приходи ко мне в первую же субботу
утром. Ты будешь помогать разбираться с бухгалтерией. Я считаю медленнее тебя.
– Иеремия засмеялся.
Черные глаза мальчишки расширились, став огромными.
– Что ты на это скажешь?
– Отлично!.. Здорово!.. – Мальчик затрясся от радости,
однако тут же взял себя в руки, вспомнив, что мужчине не положено проявлять свои
чувства.
Это показалось Иеремии занятным. Мальчишка ему понравился.
Он вообще любил детей, и они любили его. Погоняя лошадей, он невольно вспомнил
о детях Мэри-Эллен. Они казались ему очень милыми и неплохо воспитанными.
Иеремия понимал, что на плечах Мэри-Эллен лежит немало забот, но она никогда не
позволяла помогать ей. Честно говоря, он ничего не сделал для ее детей. Иеремия
встречался с ними только иногда, на каком-нибудь пикнике в воскресенье. Его не
было рядом с Мэри-Эллен, когда той приходилось ухаживать за больными детьми или
когда она давала им шлепки за шалости в школе. Он видел их только по
воскресеньям, и то не слишком часто. Иеремия старался понять, не допустил ли он
ошибку, однако сама Мэри-Эллен, похоже, не ждала от него никакой помощи. Она не
требовала больше того, что получала: два дня в маленьком домике в Калистоге.
Слияние тел и ни с чем не сравнимое наслаждение... Иеремия вдруг спохватился и
тревожно посмотрел на мальчика, словно тот мог прочитать его мысли.
