— А зверинец есть?
— В Анапе? Не помню. Но вот привелось мне в одном зверинце быть много лет…
— Ты работал там?
— А как же?
— Кем?
— Куда пошлют.
— Тигров видел?
— Еще бы! Сам чуть им не стал, — и, желая отделаться от вопросов, спросил сам:
— А почему у тебя такое странное имя — Уткэт? Оно к девушке не совсем подходит.
— Зря ты так говоришь. Уткэт — это значит — мост. А меня так не случайно назвали. Ведь мама моя была охотником. Из племени медведя. Самого сильного, доброго. А отец— из племени волка. Хитрого, злого, но и сильного. Враждовали меж собой долго эти племена. А мать с отцом поженившись помирили их. Потому меня и назвали Уткэт. Мост. Между племенами. Меня и те, и другие любили. И хотя сейчас племен давно не стало, имя мое все любят. И знают, почему меня так зовут.
— А я думал, что это мужское имя?
— Нет. У нас имена дают по своему. Родился ребенок — если никаких событий других не произошло, то назовут тем, что первое на глаза попадется.
— Ничего себе! Не хотел бы я такого имени! — крутнул он головой.
— Костя! А ты в Анапе учился?
Медуза опустил голову. Где учился он в те голодные, трудные годы. Да в той же «малине»! Воровать. Но разве о том расскажешь ей? И ответил, отвернувшись:
— Моей учебе не позавидуешь. Плохой я был ученик — вспомнил он побои за первые промахи в воровском ремесле.
— А девушка у тебя была?
— Были, а то как же! И сколько!
— Почему же ты не женился?
— Зачем? Можно и без этого обойтись.
— Странный ты! А я не могу так. Мне дети нужны. Выйду замуж — много детей рожу.
— А не боишься? — вдруг отшатнулся он.
— Нет. У нас по обычаю положено много детей иметь. Чем больше ребятишек в семье, тем больше счастья в доме, — говорила Уткэт.
В этот вечер они долго просидели у печки. Тихо говорили о чем-то, спрашивали, слушали, молчали. И снова говорили. Косте не хотелось отпускать Уткэт. При ней ему было спокойнее, теплее на душе. Вроде сердце оттаивало. Вспоминалась своя молодость. Когда что было? Не заметил. Она пришла и ушла невидимой гостьей. Да и была ли она…
Нет. Никого он не любил. Не получилось. Не встретил. Не повезло. А вот теперь — насмотреться не может. Но Уткэт далека от него, как нежное облако в далеком небе. — Может встреть такую — и сам бы стал иным. Но судьба — не облачко, тучу подарила…
А девчонка сидит — доверчиво, у печки. Страх прошел. Злость исчезла. Она снова прежняя — бесхитростная, чистая. И Костя, глядя на нее не посмел более протянуть к ней руки. Боясь напугать, оттолкнуть от себя. Пусть не будет она любовницей, пусть будет корешем
[19]
. Пусть заходит когда захочет. Без страха. Как к человеку. Чтоб не было ему одиноко.
()п проводил ее домой. Постоял немного у двери. Впервые в жизни девушку провожал. И это ж надо— не тронул! И она обещала приходить к нему.
Так шли дни, недели, месяцы. Подошел и сентябрь. Холодный, пасмурный. С ним путина закончилась. Рыбаки из бригады радовались приходу холодов. Скоро они уйдут в тайгу. На пушной промысел. На всю зиму. Лишь весной в село вернутся. А сейчас уже готовиться надо. Через месяц покидать село.
Коряки умели не только ловить рыбу, промышлять пушного зверя. Они умели все, чего бы ни потребовал от них Север и… сама жизнь. А потому— ни зимою, ни летом не оставались без дела. Но это они. Они! Но не Костя!
Выросший в «малине», он хорошо знал ее законы, постиг все тонкости воровского ремесла. Но вот здесь, в селе оказался совсем беспомощным. И по окончании путины пришел к председателю сельсовета расстроенный:
— Слушай, Ильтын, а что мне теперь делать?
— Отдыхай. Ты хорошо работал. Отке тобой доволен.
— Как отдыхай! А жить на что? Мне за отдых платить не будут. Работа нужна.
— Ну, а куда я тебя пошлю? — разводил руками Ильтын.
— Придумай что-нибудь.
— Так, а что придумать? Зимою в селе одни женщины остаются. Мужчины — в зимовьях.
— Знаю. Но мне работать надо. Жрать надо!
— Вот беда, ну что мне с тобою делать! Ума не приложу, какое дело тебе найти.
— Может есть где мужская работа?
— Так ты сам знаешь. В столовой у нас две женщины — самим работы мало. В магазине— продавец и уборщица. В больнице твоя помощь тоже не нужна. В клубе у нас парень. Он же и за киномеханика, и за баяниста. Сам видишь — ничего больше нет.
— А на что я жить буду?
— Летом, когда работал, хорошо получал?
— Хорошо.
— Откладывать нужно было. Не кричал бы теперь. А то чем помогу? К женщинам пошлю мех выделывать? Так они не доверят! Ты ж его в руках не держал. Испортишь. Меховую одежду шить? Тоже не сможешь! Вкус иметь надо. Этому у нас с детства учат.
— Черт возьми! Не сдыхать же мне с голода! — орал поселенец, теряя терпение.
— Ладно, иди домой. Я в район позвоню. Может, что подскажут или в другое место переведут, — сказал председатель.
— В другое место! — подскочил Медуза. И, побелев, спросил:
— Это куда же?
— Где работа будет всегда. У нас — сам видишь.
— Никуда я отсюда не поеду! Понял?
— А кто гонит тебя! Живи! Но зачем кричишь?
— Работу мне найди! Хоть какую-нибудь! Придумай!
— Хорошо.
Через три дня Ильтын пришел к Медузе домой. Улыбался всем лицом.
— Нашел я для тебя работу.
— Какую?
— Снасти будешь чинить со стариком Акловым. Неводы, мордухи, сети.
— Я же не умею! — возмутился Костя.
— Научит. Рыбу умеешь теперь ловить! И это сможешь.
— Так что ж мы — один невод всю зиму чинить будем? А что заработаем?
— Один чинить. И пять новых сделаете. Восемь мордух нам нужны. А в феврале навагу ловить станешь с Акловым. Все время — работа будет. И заработок. Неплохой, однако.
Костя приумолк. Подумал. И улыбнулся довольно:
— Ну, спасибо тебе.
— Мне из района так посоветовали. Вчера звонил. Умные там люди. Сам я не додумался, — сознался Ильтын.
А вскоре поселенец утеплил большое помещение склада, и вместе со стариком принялся за новое дело. Сети были старые, в больших дырах, старик ловко штопал их, продевая в ячейки деревянный, маленький челнок.
— Учись, паря; этого, кроме меня, никто в селе не умеет делать. Умру — ты кого-то учить станешь. Нельзя, чтобы это умирало со мной. Меня в свое время отец учил, его — дед. Родовое это — наше ремесло. И род наш — рыбоеды. Все до единого. Нас море кормило. И без рыбы никто не может. Собачка и та юколу любит. Нерпа, песец — тоже рыбу едят. И человек. Тоже не сможет без рыбы. Всегда я ее ловил. И всех мужчин села обучил делу. Теперь они все умеют. А нот снасти чинить некому. А худые снасти, как слабые руки — ничего не удержат.
