— Может еще вернется, — допивая чай, сказал Гиря.
— Как?
— Может в плен попал?
— Нет. С ним один был. Из совхоза. Своими руками хоронил. Все рассказал.
— Жаль парня.
— Оттуда не вертаются, — вздохнула старушка.
— А как мне вас звать? — глянул на нее Гиря.
— Как хочешь. Теткой Таней, либо бабкой Таней. Так меня все в селе зовут. И ты зови. Как тебе глянется. Иди, сынок. Я в обед приду. Принесу поесть. А покуда в доме приберу, — проводила она его за порог.
Часам к десяти пришел к Семену в дизельную Панкратов. С собой парнишку привел. Черного, как галчонка.
— Принимай в ученики, — сказал он хмуро.
— Сколько ж ему лет?
— Пятнадцать — ответил подросток.
— Не рановато ли? — удивился Сема.
— Сам знаю! Да спасения от него не стало. Школу бросил. Работать нигде не хочет. Дома от него тоже толку нет. Шпана растет. А зачем нам такие? Последний шанс ему даем. Не получится — пусть сам на себя пеняет, — побагровел Василий Иванович.
— А отец есть? — спросил Гиря.
— Погиб. Потому и возимся. Будь жив, таким бы не был, — морщился Панкратов то ли от досады, то ли от собственной боли,
— Хорошо. Пусть учится, — улыбнулся Семен парнишке и Панкратов, уходя, сказал ему:
— Сбереги нам парня. От своих ошибок сбереги, грешно к тебе сына фронтовика отдавать. Но ведь что-то человеческое в тебе осталось. Как мужик от горя удержи его. Сам битый. Дите разуму научи.
— Не беспокойтесь. Я понял, — кивнул ему Сема и Панкратов, скрипя протезами на все село, вышел из дизельной, понурив голову.
Андрейка, так звали парнишку, оказался сообразительным, подвижным мальчуганом. Он с неделю не отходил от движка. Изучил с помощью Семена каждый узел. Все вероятные и невероятные поломки и неисправности. Узнал, как ремонтировать, где смазывать, как ухаживать и заправлять двигатель. И скоро стал незаменимым помощником Семену.
Любопытный Андрейка минуты не сидел спокойно. Все носился вокруг двигателя. Присматривался. Обнюхивал его со всех сторон. А через месяц Семен уже спокойно оставлял его одного в дизельной и уходил домой на час, на два.
Вернее, не домой, к бабке Тане. Не спрашивая ее можно ли, он наготовил ей на зиму дрова. И, урывая по два-три часа подмены в дизельной, все перепилил, порубил. Сложил в сарае. Потом и крышу дома покрыл новым железом. Покрасил, чтоб не ржавела. Этим нехитрым занятиям у деда научился. В деревне. Потом, когда время пришло, сам вскопал огород. Вместе со старушкой посадил картошку, капусту. Бабка за это время привыкла к Семену. И, забыв, что он поселенец, приезжий, часто оставляла его дома, когда ей нужно было съездить в район.
Нет, Семен помогал ей не из привязанности. Все было куда проще. Добром на доброе отвечал. Помощью на помощь. Помня свое одиночество, о другом одиноком заботился. Знал, что старушка всегда помнила о его рубашках, еде. И даже, когда он предложил ей деньги за ее заботы, обиделась и выругала его, как мальчишку.
Он знал о бабке все. Не столько от нее самой, сколько от Андрейки, родившегося здесь и хорошо знавшего село и людей.
Бабка когда-то была красавицей. Это парнишка слышал от людей. Многие на нее заглядывались. Но она вышла замуж за самого невзрачного парня. И жили они на зависть всем. Дружно. Крепко. Но тут война. К тому времени выросли в семье трое сыновей. И все вместе с отцом на фронт ушли. В совхозе в тот год одни женщины, да дети остались. И тяжело им стало. Совхоз тогда занимался промыслом сельди. Ну, а когда мужчин не стало, опустели и суда. Некому стало ловить рыбу. И вот тогда решилась она — нынешняя бабка Таня. Сколотила бабью рыболовецкую бригаду. И вышла в море. Никто не верил в успех. Но он был. И бабка всю войну, заменяя в море мужа и сыновей, ловила рыбу.
По ее примеру и другие бабы еще бригаду сколотили. Уже не только село кормить начали, но и на фронт посылать. Другие бабы — за землю взялись. Картошку посадили. Два года земля картошку с горох давала, но люди заставили ее родить.
Андрейка рассказывал, как стали приходить в дома «похоронки». О них он знал только по рассказам. Помнил лишь об одной. Гой, какую принесли к ним. В тот день у них все бабы села собрались. Половина — вдовые. В.черных платках. Они не утешали. Сами такое же пережили. Лишь гладили Андрейку по голове дрожащими, холодными руками.
От горя постарела за день мать Андрея. Старухой стала. И не только она. Лишь третья часть семей дождались своих отцов и мужей. Но и они были не прежними. Израненные, усталые за годы войны, они тут же стали работать, чтоб хоть как-то облегчить жизни семей.
Некому было помочь лишь вдовам. И ей… Бабке Тане. Четверых проводила она на фронт. Домой никто, ни один не вернулся.
Андрейка маленьким стариком в углу съежился. Давно просился у матери на работу. Хотел помочь ей. За отца. Она все не пускала. Говорила, что мал, что нужно учиться. Его досада брала. Но теперь… Он обзавелся книгами, учебниками, а Семен его еще и подзадоривал:
— Я в твои годы не только двигатель, а и посложнее технику знал. И если бы не беда — профессором бы стал. Но твоя голова маленькая. Не смогла вместить науки больше, чем семилетку. — И Андрей стал теперь ходить в вечернюю школу. Решил доказать Гире, что и он кое на что способен.
Времени у парня совсем не оставалось. Целыми днями он работал, а когда выдавалось свободное время, брался за учебники, вечером бежал в школу.
Панкратов внимательно следил за парнем. Боялся, чтоб тот не сорвался, не устал от ритма. И не охладел к занятиям. Но шли дни, Андрейка хорошо учился, работал. Приносил матери всю зарплату. И понемногу начал готовиться к поступлению в техникум.
К этому времени в совхоз привезли второй запасной двигатель. Установили. И Семен вместе с Андреем стали готовить его к работе.
Все шло хорошо. Но в то лето Андрей как-то наглядно изменился. Из любопытного подростка стал замкнутым парнем. Раздражительным, вспыльчивым, грубым. Сколько ни ломал голову Василий Иванович, не смог найти объяснение столь резкой перемене и решил поговорить с самим парнем. Но тот ничего не сказал. Панкратов всерьез встревожился за судьбу сына своего фронтового друга. И, немного поколебавшись, пошел в дизельную. Была не была! Решил поговорить с Семеном. Может он ответит, может знает, может сам дурно повлиял на мальчишку.
Гиря дежурил сегодня с трех часов дня. Так они условились с Андрейкой для удобства самого парня. И потому Семен сидел один. Регулировал обороты работающего двигателя.
Панкратов вошел неожиданно.
— Здравствуй Семен!
— Здравствуйт.
— Я по делу к тебе, — присел Панкратов.
— Давайте. А что случилось?
— Неприятность у нас получается.
Гиря нахмурился. Напрягся. Он знал, Панкратов мужик подозрительный и вспыльчивый. Такой ни одного человека в селе в покое не оставит, ничего хорошего для себя от предстоящего разговора не ждал и Семен. Хотя вины за собой никакой не знал.
