Семен глянул на часы. Удивился. Ведь всего полчаса назад Андрей принял смену и вдруг такое. Где тот? Где третий дизелист? Дома…
Гиря проверяет смазку, заправку. Нет. Все в порядке. Так что случилось? Он повернулся к Андрею. Тот от страха не мог и слова сказать. Дрожащими руками поднимал вырванные части.
— Что произошло? — спрашивал вернувшийся в дизельную Панкратов.
— Сейчас посмотрю.
— Смену принимал — все проверил? — спросил Семен Андрея.
— Все было нормально. Двигун работал. Я не стал смотреть.
Гиря повернул шипящий масляный фильтр, оттуда понесло гарью.
Семен взял щуп, попробовал проверить патрубок. Оттуда вылетел обгорелый войлочный пыж. Андрей подскочил, увидев это.
— Вот! Вот! Кто это сделал? — заорал Гиря.
— Я не знаю! Это он! Мой сменщик! — лопотал Андрей.
— Масло не пропускало. Видишь? Пыж забит был в патрубок! Подшипники и поплавило. Хорошо, хоть вовремя вырубили двигатель. Мог в разнос пойти. Тогда все. Но зачем, кто это сделал? — побелел Гиря.
— Не знаю, — трясся Андрей.
— Сейчас узнаем! — рванулся Панкратов из дизельной и бросился к селу. Гиря закурил.
— Дай и мне, — впервые попросил Андрей.
К вечеру их обоих вызвали в сельсовет. Багровый от досады, злой на всех, сидел за столом Василий Иванович. Напротив него третий дизелист. Рядом — его отец.
— Вот полюбуйтесь! — сказал Панкратов то ли Гире, то ли Андрею, то ли — обоим сразу.
— Вредитель! Отец на фронте воевал, а сын государственное имущество портит!
Семен удивленно смотрел на парня, которого сам учил работать. Объяснял. И вдруг… А ведь еще тогда, сразу он ему не понравился. Ленивый, туповатый, он завидовал Гире, во всем. И не скрывал этого. Завидовал силе, здоровью его. Завидовал заработку и все хотел скорее работать самостоятельно. Взмокшие рыжие пряди были взъерошены. Видимо, отец по фронтовой привычке не сдержался. Поработал.
— Зачем ты это сделал? — подступил Семен к сменщику. Тот голову угнул.
— Под суд отдам! Как вредителя! — грохнул кулаком по столу Панкратов.
— За что ты мне нагадил? — сцепил кулаки Андрей.
— За премии, какие мы вам дали, а его обошли! Вот за что он вам подделал! Злобу на вас решил сорвать! Вам дали, а ему — нет! Ну я тебя премирую! — кричал Панкратов.
Андрей и Семен опешили от удивления.
— А чем я хуже их? — подал голос третий дизелист.
— Молчи! — въехал ему кулаком отец.
Панкратов подошел к телефону. Стал ручку крутить, вызывать коммутатор.
— Ради всего, умоляю, не звони! — повис на его руке отец дизелиста. — Не сажай его. Сам знаешь, меня этим убьешь, мать. Пощади. Высчитывай! Убери из дизельной. Но не отдавай под суд. Ради меня!
Панкратов оттолкнул его. Взялся за телефон снова.
— Не надо, Василий Иванович. Мы исправим. Не вызывай милицию! — подскочил Андрей.
— Тебе что до него? Заступник нашелся!
— Не смейте! Вы же его совсем погубите!
— А и верно! Не трожь! Только убери от нас это дерьмо! Не то рука может сорваться, — подошел Семен. И, взяв аппарат из рук Панкратова, поставил его на шкаф, от греха подальше.
Вечером Семен завел второй, запасной двигатель. И решил посмотреть, что можно сделать с испорченным. Он долго разбирал его. Знал, что восстановить дизель обязательно нужно. А как иначе? Голос этого двигателя хорошо знаком бабке Тане и ее сыну. Они отличают его сразу. Для них этот двигатель — голос сына, голос брата. Он должен работать, петь и помогать им жить. Жить, не чувствуя себя совсем одинокими. Голос двигателя. Такой обычный. Ничем не отличающийся на первый взгляд от голосов десятков других, а для Качиных он — память.
— Эх, подлец, — ругает Семен последнего ученика. И копается и ящиках. Где-то там должны быть запасные подшипники. А там п фильтр надо менять. Патрубок — тоже. Проверить и заменить прокладки.
В дизельную еле слышно входит Андрей.
— Ты чего?
— Помогать пришел.
— Сам справлюсь.
— Вдвоем быстрее.
— А тебе зачем спешить? — удивился Семен.
— Нужно. Иначе Панкратов шума наделает.
— Тебе сменщика жаль? — глянул Семен.
Андрей не отвел глаза. Посмотрел на Гирю.
— Как тебе сказать. Мы росли вместе. В войну играли. В школе за одной партой сидели. Потом я бросил школу. Он один не осуждал. Когда меня к тебе послали, никто за меня не радовался. Все в совхозе говорили, что будущего уголовника к бывшему уголовнику послали. Я тебе тогда ничего об этом не говорил. И только он над моей бедой не смеялся. Если это можно назвать бедой. Потом на мою зарплату мне мать первый костюм купила. Он первый заметил. Позавидовал. Он всю жизнь в отцовских обносках ходил. Нового не покупали ему. Вот и взыграло в нем самолюбие. Дома его обделяют и на работе премии не дали. А ведь человек же он… Кому-то и пожалеть его надо. Но некому. Все гонят его от себя. На танцах девчонки от него шарахаются, как от чумного. Ребята тоже его не признают. А мне жаль его, — вздохнул Андрей.
— Падлюка он! Не жалеть, а убивать таких надо.
— Я сам не лучше его был. Но ты мною не побрезговал. Взял.
— Так и его в зял.
— Но меня ты помнил. И платили нам одинаково. Вдобавок, я не знал обносков. А его самого обноском в селе зовут. А это же обидно!
— Кто чего заслужил, тот то и получил.
— Прости ты его. Ведь ему теперь в совхозе показаться никуда нельзя. Всюду напомнят.
— И правильно сделают, — оборвал Гиря.
— А что правильно? Быть злопамятным? Так тогда и тебе бы здесь у нас тяжело пришлось. Но ведь тебе простили, забыли твое прошлое.
— Я о нем помню. И не тебе в мою жизнь соваться! — вспылил Гиря.
— Давай мы его пр о с тим.
— Мы и так его простили. Видишь, собираем дизель. Если бы отказались, знаешь, где он сейчас был?
— Знаю, — выпрямился Андрей.
— Ну, а что тебе еще надо? — удивился Семен.
— На работу его вернуть.
— Еще чего не было! Ты понимаешь, что ты предлагаешь? Да ведь будь Панкратов иным, или случись это в мою смену — мне, а не ему вредительство бы пришили! Он меня своими руками в лагерь бы снова упек. А с меня и так достаточно. И так помогли. Один! Вот такой же гад, как этот! Всю жизнь поломал. Тоже зависть, злость! Нет уж! Сыт я! И жалеть не могу. Самого никто не жалел! От тюрьмы его избавили. И на том пусть всю жизнь свою собачью спасибо говорит. Ты разве после всего сможешь доверять ему?
— Смогу я, нет. Меня били за то, что я не добил! И убили бы. Второй раз не хочу судьбу испытывать!
