— Бэйтмен? — спрашивает Ван Паттен.
— Я бы предпочел несколько бутылок пива, желательно не мексиканского, — говорю я.
— Вот черт, — произносит Макдермотт. — Мне звонят. Подождите. — Он отключается. Если я не ошибаюсь, сейчас полвосьмого.
Через час мы все еще спорим. Мы отменили заказ в «Kaktus», и, возможно, наш столик уже заказан кем-то еще. Запутавшись, я отменил столик в «Zeus Bar», который мы не заказывали. Жанетт уже вышла из дома и с ней невозможно связаться, а я не имею понятия, в какой ресторан она пошла, и не помню, где договорился встретиться с Эвелин. Ван Паттен, уже успевший выпить две рюмки Абсолюта, интересуется детективом Кимбелом и о чем мы с ним говорили, но все, что я помню — это как какие-то люди проваливаются в трещины.
— А ты с ним говорил? — спрашиваю я.
— Угу, угу.
— И что он сказал? Что случилось с Оуэном?
— Пропал. Просто исчез. У-ф-ф-ф, — говорит он. — Слышен звук открывающегося холодильника. — Не было никакого несчастного случая. Ничего. Никакой информации.
— Да, — говорю я. — Я просто в недоумении.
— Ну, Оуэн был… я не знаю, — говорит он. Слышно, как открывают пиво.
— Что ты сказал ему, Ван Паттен? — спрашиваю я.
— Все то же самое, — вздыхает он. — Что он носил желтые и коричневые галстуки. Обедал в «21». Что в действительности он не был в арбитраже, как думал Тимбл, а занимался торговыми объединениями. Все то же самое. — Я почти вижу, как он пожимает плечами.
— Что еще?
— Дай подумать. Что он не носил подтяжек. Человек ремня. Что он завязал с кокаином и симпатизировал пиву. Ну, ты же сам знаешь, Бэйтмен.
— Он был дебилом, — говорю я. — А сейчас он в Лондоне. -
Господи, — бормочет он: — умственные способности действительно, блядь, в упадке.
Макдермотт включается обратно.
— Так. Ну и куда теперь?
— Сколько времени? — спрашивает Ван Паттен.
— Полдесятого, — вдвоем отвечаем мы.
— Постойте, а что с «1969»? — спрашиваю я Ван Паттена.
— А причем тут «1969»? — Макдермотт вне событий.
— Я не помню, — отвечаю я.
— Закрыт. Заказы не принимают, — напоминает мне Ван Паттен.
— Может, все-таки «1500»? — спрашиваю я.
— «1500» уже закрыт, — орет Макдермотт. — Кухня закрыта. Ресторан закрыт. Поздно. Нам придется идти в «Kaktus». Молчание.
— Алло, алло, где вы, ребята, — вопит он, теряя голову.
— Энергичный, как пляжный мячик, — произносит Ван Паттен.
Я смеюсь.
— Вы думаете, это смешно? — говорит Макдермотт.
— Да, и что? Что ты сделаешь? — спрашиваю я.
— Ребята, я волнуюсь, что мы не закажем столик и до двенадцати.
— А ты уверен насчет «1500»? — спрашиваю я. — По моему, это странно.
— Все, проехали, — кричит Макдермотт. — Ты хочешь спросить — почему? Потому-что-они-закрылись. И-закрывшись-перестали-принимать-заказы! Ты-меня-слышишь?
— Э, не ссы, милый, — хладнокровно произносит Ван Паттен. — Мы идем в «Kaktus».
— У нас там был заказ на десять, хотя нет — пятнадцать минут назад, — говорит Макдермотт.
— Мне кажется, я отменил его, — замечаю я, глотая еще один ксанакс.
— А я заново заказал, — говорит Ван Паттен.
— Ты неоценим, — монотонно замечаю я.
— Я успеваю туда к десяти, — говорит Макдермотт.
— Учитывая, что мне надо остановиться у банкомата, я буду там в десять пятнадцать, — медленноговорит Ван Паттен, считая минуты.
— А как быть с тем, что Жанетт и Эвелин встречаются с нами в «Zeus Bar», где мы не заказали столик? Кто-нибудь думал об этом? — с сомнением спрашиваю я.
— Но «Zeus Bar» закрыт, кроме того, мы отменили заказ, которого у нас там к тому же не было, — говорит Макдермотт, пытаясь сохранять спокойствие.
— По-моему, я сказал и Эвелин, и Жанетт, что мы встретимся там, — говорю я, от ужаса зажимая рот рукой.
После паузы Макдермотт интересуется:
— Тебе что, нужны неприятности? Нарываешься?
— Мне звонят, — говорю я. — О боже. Сколько времени? Мне звонят.
— Наверное, кто-то из девушек, — радостно произносит Ван Паттен.
— Подождите, — вижжу я.
— Удачи, — говорит Ван Паттен перед тем, как я переключаюсь.
— Алло? — смиренно спрашиваю я. — Вы звоните…
— Это я, — вопит Эвелин, из-за шума ее почти не слышно.
— А, привет, — небрежно говорю я. — Как дела?
— Патрик, что ты делаешь дома?
— А где ты? — добродушно осведомляюсь я.
— Я-в-"Kaktus", — шипит она.
— А что ты там делаешь? — спрашиваю я.
— Ты сказал, что мы здесь встречаемся, вот что, — говорит она. — Я подтвердила ваш заказ.
— О господи, — говорю я, — я забыл тебе сказать.
— Забыл-сказать что?
— Сказать, что мы туда… — я сглатываю, — не идем. — Я закрываю глаза.
— Кто-такая-черт-возьми-Жанетт? — спокойно шипит она.
— А разве вам там не весело? — спрашиваю я, игнорирую ее вопрос.
— Нам — нет.
— Но почему? — спрашиваю я. — Мы будем… скоро.
— Потому что все это несколько… неуместно, — кричит она.
— Слушай, я тебе сейчас перезвоню, — я собираюсь сделать вид, что записываю номер.
— Ничего не выйдет, — низким, напряженным голосом произносит Эвелин.
— Почему? Телефонисты прекратили бастовать, — пытаюсь я пошутить.
— Потому-что-позади-меня-Жанетт-и-она-хочет-позвонить, — говорит Эвелин.
Я замолкаю очень надолго.
— Па-а-а-трик?
— Эвелин. Давай забудем это. Я выезжаю прямо сейчас. Мы будем очень скоро. Я обещаю.
— О боже…
Я переключаюсь на другую линию.
— Ребята, ребята, кто-то спорол хуйню. Я спорол хуйню. Вы спороли хуйню. Я не знаю, — говорю я в полной панике.
— А в чем дело? — спрашивает один из них.
— Жанетт с Эвелин в «Kaktus», — говорю я.
— Е-мое, — острит Ван Паттен.
— Знаете, парни, — я вполне способен много раз подряд засунуть железную трубку в женское влагалище, — говорю я Ван Паттену и Макдермоттом, а потом, после молчания, котороя я ошибочно принял за шок, свидетельствующий о том, что они понимают, насколько я жесток. И потом добавляю: — но с состраданием.
