— Мне бы хотелось знать, мистер Уэйман, где вы находились
сегодня днем между четвертью пятого и, скажем, пятью?
— Как это вам удалось установить время? Медицинское
освидетельствование?
— Не только, сэр. В шестнадцать пятнадцать девушку видели
живой.
— Кто же ее видел? Или спрашивать не положено?
— Мисс Бруис. Миссис Стаббс попросила ее снести девушке
поднос с пирожными и фруктовой водой.
— Наша Хэтти попросила? Никогда не поверю!
— Почему не поверите, мистер Уэйман?
— Это на нее не похоже. Чтобы она могла о ком-то вдруг
побеспокоиться? Никогда. Все мысли нашей дорогой леди Стаббс сосредоточены
исключительно на ее собственной персоне.
— Я жду ответа на свой вопрос, мистер Уэйман.
— Итак, где я был между четвертью пятого и пятью? Трудно так
сразу сказать, инспектор. Я был здесь, поблизости, понимаете?
— Где это здесь?
— Ну, то тут, то там. Немного послонялся по лужайке,
поглазел, как развлекаются местные жители, перекинулся парой слов с нашей
трепетной кинозвездой. Потом, когда мне все до смерти надоело, прошел на
теннисный корт и поразмышлял над некоторыми деталями будущего павильона. Мне
также было интересно, сколько людям потребуется времени, чтобы узнать на
фотографии часть теннисной сетки, которая была первым ключом в «Найди жертву».
— Кто-нибудь узнал ее?
— Ну, наверное. Но я, честно говоря, не обратил внимания,
пришел ли кто на корт или нет. Понимаете, мне вдруг пришла в голову одна идея,
благодаря которой мне наконец удастся соединить несоединимое — то есть то, что
требует от меня сэр Джордж, и то, что хотел бы сделать я сам.
— А потом?
— Потом? Потом немного прогулялся и вернулся в дом. А
прогулялся я к причалу, там поболтал со стариком Мерделлом. Ну а потом
вернулся. Определить точно, где в какой момент я находился, не могу. Потому и
сказал вам, что был здесь, поблизости. И это все, что могу вам сообщить.
— Хорошо, мистер Уэйман, — отрывисто произнес инспектор. —
Надеюсь, мы сможем получить подтверждение ваших слов.
— Мерделл подтвердит, что я разговаривал с ним на причале.
Но это было значительно позднее того времени, которое вас интересует. Я пришел туда
где-то после пяти. Очень досадно. Верно?
— Я думаю, мы потом еще уточним, мистер Уэйман.
Возможно, было совсем не «значительно позднее», — Тон
инспектора был по-прежнему любезным, но появившиеся в нем металлические нотки
не остались незамеченными архитектором. Он сел на подлокотник кресла.
— Нет, все же непонятно, — сказал он. — И кому это
понадобилось убивать девчонку?
— У вас, мистер Уэйман, нет никаких предположений?
— Так, с ходу, я бы назвал нашу плодовитую писательницу,
нашу Королеву Риска! Вы видели эту ее римскую багряную тогу? Наверное, она
спятила и решила, что настоящий труп будет куда эффектней поддельного. Ну как,
а?
— Вы это серьезно, мистер Уэйман?
— Это единственное объяснение, которое приходит мне в
голову.
— И еще один вопрос… Мистер Уэйман, вы видели сегодня днем
леди Стаббс?
— Разумеется. Разве можно было ее не заметить? Вырядилась
как манекенщица от Жака Фатта или Кристиана Диора
[41]
!
— Когда вы видели ее в последний раз?
— В последний раз? Не знаю. Помню.., как на нее все
оборачивались на лужайке.., около половины четвертого или без четверти четыре…
— А после, после вы ее видели?
— Нет. А что?
— Спрашиваю, потому что после четырех часов ее никто,
кажется, не видел. Леди Стаббс исчезла.
— Исчезла? Наша Хэтти?
— Вас это удивляет, мистер Уэйман?
— И даже очень… Интересно, что она задумала?
— Вы хорошо знаете леди Стаббс, мистер Уэйман?
— Я вообще не знал ее до приезда сюда, а приехал я сюда
четыре или пять дней назад.
— И уже успели составить о ней какое-то мнение?
— По-моему, она совсем не такая уж наивная простушка, — сухо
сказал Майкл Уэйман. — Весьма эффектная молодая женщина и умеет извлекать из
этого пользу.
— Но живостью ума явно не отличается? Вы согласны?
— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом
«ум», — сказал Майкл Уэйман. — Она, безусловно, далеко не интеллектуалка, но
если вы думаете, что у нее плохо с мозгами, то ошибаетесь. Я бы сказал, — с
горечью добавил он, — она даже очень себе на уме. Я других таких не знаю.
Инспектор поднял брови.
— Я слышал о ней совсем обратное.
— Ей почему-то нравится притворяться дурочкой, не знаю
зачем. Но, поверьте, она особа весьма сообразительная.
Инспектор довольно долго молча на него смотрел, потом
спросил:
— Вы и в самом деле не можете точнее указать, где в какой
момент находились? Я имею в виду, до пяти часов.
— Извините, боюсь, что нет. Отвратительная память, в
особенности на время. У вас ко мне все?
Инспектор кивнул, и Уэйман стремительным шагом вышел из
комнаты.
— Хотел бы я знать, — сказал инспектор не то самому себе, не
то Хоскинзу, — что было между ним и ее милостью. То ли он подъезжал к ней и
получил от ворот поворот, то ли у них произошел какой-то скандал. И вообще, как
вы считаете, что тут думают о сэре Джордже и его жене?
— Она ведь.., чокнутая, — сказал Хоскинз.
— Это вы так считаете, а меня интересует общее мнение.
— И общее мнение такое же.
— А сэр Джордж? Его любят?
— К нему, конечно, относятся не так, как к ней. Он неплохой
спортсмен и разбирается в сельском хозяйстве. Конечно, старая леди здорово
помогла ему.
— Какая старая леди?
— Миссис Фоллиат, которая живет в домике сторожа.
— А-а, да, ведь Фоллиаты раньше владели этим поместьем?
— Да. И именно благодаря старой леди сэра Джорджа и леди
Стаббс здесь так хорошо приняли. Она перезнакомила их со всей местной знатью.
