Он погружался все глубже, глубже, широко раскрыв глаза, он напряженно искал.
Как раз в то мгновение, когда решил — пора выбираться на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, он увидел тело. Обмякшее, оно вниз головой медленно падало на дно. Джей-Ти резким толчком нырнул еще глубже.
Он обхватил тело за талию и устремился к поверхности. Он уже видел корни мангровых деревьев справа от себя и попытался добраться до них. Его легкие просто пылали, а сердце набатом стучало в ушах.
Когда его голова разрезала гладь воды, его единственной мыслью была: «Воздух!» Не те двое мужчин. Задыхаясь, он схватил волосы того, кого держал за талию, и вытащил его голову из-под воды. Когда Джей-Ти попытался определить, в каком состоянии находится спасенный им человек, то понял — он не слышит, чтобы тот ловил ртом воздух. Те двое выключили мотор и теперь были всего в нескольких футах от Джей-Ти, к нему спиной.
Джей-Ти беззвучно заплыл в корни деревьев. Внезапно он невольно заскрипел зубами, от боли — один из острых, как бритва, моллюсков, прилепившихся к корням, вонзился в обожженную часть его тела, когда он забирался все глубже в чащу корней, но больше не издал ни звука, хотя еще несколько таких же колючих моллюсков впивались время от времени в его кожу. Потом он оглянулся. Те типы теперь гребли на веслах.
— Ты ее прикончил, — сказал один из них. — Давай теперь побыстрее уберемся отсюда.
— Я хочу убедиться, — откликнулся тот, что с винтовкой.
«Ее?» — подумал Джей-Ти и быстро повернулся, чтобы взглянуть на лицо женщины, бессильно приникшей к его плечу. Она была хрупко сложенной женщиной, вполне хорошенькой, но, казалось, не вполне живой. Скорее наоборот.
В первый раз Джей-Ти ощутил настоящее бешенство. Ему захотелось наброситься на этих двоих скотов в лодке, которые могли поднять ружье на женщину, но у него самого не было другого оружия, кроме маленького ножа, тело его было покрыто полузажившими ожогами, и к тому же он понятия не имел, как глубоко вошла пуля в его плечо.
В безотчетном порыве он крепче прижал к себе женщину, защищая ее уязвимое беззащитное тело от острых моллюсков, и ощутил упругость женской груди. Внезапно он еще больше почувствовал себя ее защитником, и его руки стали почти нежными.
Потом он оглянулся на спины мужчин, которые рыскали вдоль воды.
— Я что-то слышу… Похоже на звук мотора, — сказал сидящий. — Она мертва. Давай убираться отсюда.
Второй повесил на плечо винтовку, кивнул в знак согласия. Первый завел мотор, и вскоре они заскользили прочь.
Джей-Ти подождал, пока лодка исчезла из виду, а потом прикрыл тело женщины своим телом и стал выбираться назад к морю. Он держал ее раненой рукой и греб другой, пока не добрался до берега.
— Не умирай, золотко, — приговаривал он, когда вытаскивал ее на пляж. — Только не умирай.
Джей-Ти бережно положил ее на песок и стал пытаться откачать воду из легких. На ней было длинное платье с длинными рукавами и наглухо застегнутым воротником, длинные волосы, вьющиеся локонами, были подколоты высоко на голове. Платье облепило ее фигуру так, что можно было видеть — она красива: талия, которую, казалось, можно было обхватить пальцами рук, стройные бедра и пышная грудь. Лицо было повернуто набок, глаза, опушенные густыми темными ресницами, закрыты, гладкая и бледная кожа напоминала изысканный фарфор. Она была похожа на редкий, бесценный и прихотливый цветок, который никогда не знал палящих лучей знойного солнца.
«Как мог кто-то пытаться убить это нежное создание, эту хрупкую, искусно и любовно выточенную природой красоту», — думал он с яростью. Инстинктивное чувство защищать ее с новой силой всколыхнулось в нем.
— Милая леди. Прекрасная незнакомка, — сказал он, осторожно нажимая на ее ребра, что скорее напоминало ласку. — Дыши, детка, дыши — ради папочки Монтгомери. Ну, давай же, милая!
Кровь хлынула по его плечу из пулевой раны, и множество мелких алых ручейков засочилось из порезов на коже от проклятых моллюсков, но этого он даже и не заметил. Его единственной мыслью и заботой была жизнь этой красивой молодой женщины.
Он беззвучно молился, прося Бога пощадить и спасти ее.
— Ну же, ну, приди в себя, солнышко, пожалуйста, постарайся! — умолял он. — Ты в безопасности. Я тебя защищу. Пожалуйста, детка! Ради меня.
Ему показалось, что прошла целая вечность, когда он почувствовал первое слабое содрогание ее тела. Она была жива!
Он поцеловал ее нежную щеку, ощутил холод кожи и с новой энергией принялся за дело.
— Вот так, золотко, вот так… Теперь все хорошо… Еще разок… Глубоко вдохни… ради папочки Монтгомери. Дыши, черт бы тебя побрал!
Новое содрогание волной прокатилось по ее телу, и она глубоко и хрипло вздохнула. Джей-Ти так сильно боялся за нее, что на мгновение у него перехватило дыхание, и его собственная грудь словно намертво застыла от ожидания. Целая лужа воды вытекла из ее рта, и она начала кашлять, когда попыталась сесть.
Джей-Ти расплылся в улыбке, чувствуя, как мощная волна радости разливается по его телу. «Слава Богу», — подумал он и подтащил ее к себе на колени.
— Ну вот, детка, вот и все. Мы выкарабкались!
Он гладил ее мокрые волосы, хрупкую спину и чувствовал то, что, наверное, чувствовал Бог, когда он сотворил человека. Джей-Ти казалось, что никогда еще он не ощущал такого счастья, как теперь, когда он спас эту девушку. Он ласкал ее прелестные щеки кончиками пальцев, баюкал ее, как ребенка, и нашептывал ей слова утешения и ободрения.
— Теперь тебе ничто не угрожает, солнышко. Ты в безопасности. В полной безопасности.
Он прижал ее лицо к своей шее.
— Вы… — она вдруг закашлялась.
— Не говори пока, голубушка, просто отдыхай. Сейчас выльем всю эту противную воду до капельки, и я отнесу тебя домой.
Он начал укачивать ее.
— Вы… — она снова закашлялась. — Вы… н-н… — и снова кашель.
— Что, радость моя? Пустяки… Сможешь поблагодарить меня позже. А сейчас у нас другие заботы. Давай сначала переоденем тебя в сухую одежду. Как насчет горячего рыбного супчика? — его голос был взволнованным и любящим.
Казалось, девушка отчаянно пыталась что-то сказать, и Джей-Ти позволил ей отстраниться на несколько дюймов, чтобы она могла увидеть его.
А потом он снова обнял ее, баюкая, словно она была чем-то самым драгоценным на всем белом свете. — Теперь все хорошо, детка. Никто больше не посмеет сделать тебе плохо.
Она пыталась вырваться из его рук, и он выпустил ее, улыбаясь ей безо всякой обиды.
Опять он был поражен ее утонченной прелестью. Она была красавицей, но не в современном смысле этого слова, а на какой-то старинный изысканный манер. Тонкие черты лица и безупречный овал головы словно сошли со старой фотографии. Она напомнила ему фей из волшебных сказок, которые в детстве читала ему мама. Она была прекрасной дамой, попавшей в беду, а он был ее рыцарем, ее спасителем. И снова теплая волна разлилась по всему его телу.
